Поэтому причину поражения объяснили тем, что король и бароны вели греховный образ жизни (странно, что при этом никто не вспомнил о патриархе Ираклии, хотя с него, по логике вещей, и следовало бы начинать); что они вышли на войну, думая не столько о защите Иерусалима и братьев-христиан, сколько ведомые гордыней и тщеславием, и в результате даже Святой Крест утратил свою силу.
Это было пусть и не очень убедительное, но все же объяснение, позволявшее сдержать уже начавшийся процесс массового обращения местного христианского населения в ислам. А заодно дававшее надежду на то, что молитвами и силой истинной веры еще можно остановить Салах ад-Дина и все исправить.
Но на самом деле — и в этом-то и заключался главный итог битвы при Хаттине — останавливать Салах ад-Дина было уже попросту некому. Большая часть мужчин-христиан отправились на войну под знаменами Ги де Лузиньяна и теперь либо находились в плену, либо кормили своим телом стервятников на Рогах Хаттина. Мусульманское же население городов королевства было готово распахнуть их ворота перед армией своих единоверцев.
Путь на Иерусалим был, таким образом, открыт. И его тоже уже практически некому было защитить. Европейские историки, не признающие величия Салах ад-Дина, потому будут писать, что он, по большому счету, по-настоящему выиграл в жизни только одно сражение — Хаттинское.
Что ж, может, оно и в самом деле так. Но зато это было главное сражение.
Глава одиннадцатая
«ОСВОБОДИТЕЛЬ ИЕРУСАЛИМА»
Уже в ночь по окончании Хаттинской битвы, еще до полного падения Тверии, Салах ад-Дин созвал эмиров на большой совет.
— Аллах даровал нам великую победу! — провозгласил он. — Аллах восстановил нашу честь, которая так долго подвергалась надругательству со стороны неверных. Но Он ждет от нас большего! Франки повержены. У них больше нет армии, а у нас нет права дать им собраться с силами. Мы должны действовать немедленно, атаковать один город за другим и еще до наступления осени освободить Иерусалим!
Речь султана была встречена одобрительными возгласами эмиров, возможно, радующихся не столько грядущему освобождению Иерусалима, сколько будущей богатой добыче, которая должна была достаться, вдобавок, без особых потерь и усилий.
Видимо, в эти самые дни, воодушевленный грандиозной победой, Салах ад-Дин и сказал Баха ад-Дину те самые слова, которые уже упоминались в предисловии: если бы он мог, то после захвата всех прибрежных городов он вышел бы в море и преследовал бы франков от одного острова к другому до тех пор, пока вся земля не оказалась бы под властью ислама или он не умер бы, стремясь к этой цели. Одной Палестины, как видим, ему в какой-то момент стало мало; ему уже кружили голову планы мирового господства ислама. И будь у Салах ад-Дина чуть больше времени, людских и материальных ресурсов, он, возможно, начал бы такой поход.
И об этом, тоже, безусловно, следует помнить современному читателю — как и о битве при Пуатье 732 года, когда лишь мужество франкской армии во главе с Карлом Мартеллом остановило продвижение мусульман в Европу.
8 июля, спустя всего три дня после падения Тверии, армия Салах ад-Дина появилась под стенами Акко. И сегодня расположенные в этом городе замки крестоносцев поражают туристов своей мощью. В другое время эта сильная крепость, главный порт Иерусалимского королевства для сообщения с Европой, с легкостью выдержала бы многомесячную осаду. Но, повторим, сейчас защищать ее было некому.
Руководивший обороной Жослен III де Куртене быстро осознал всю безвыходность ситуации и начал переговоры с Салах ад-Дином о капитуляции. Салах ад-Дин согласился в обмен на сдачу Акко без всякого сопротивления дать возможность всем живущим в нем христианам беспрепятственно покинуть город, взяв с собой любое имущество, какое они только сумеют увезти.
Более того — он дал изгнанникам конный конвой, чтобы предупредить их ограбление по дороге.
Жан Ришар утверждает, что Салах ад-Дин, сознававший все значение Акко для региональной и международной торговли, пытался уговорить его христианское население, и в первую очередь итальянских купцов, остаться в его подданстве, но это предложение было отвергнуто.
Баха ад-Дин сообщает, что, войдя в Акко, Салах ад-Дин освободил томившихся там 400 пленников-мусульман, а также «завладел всеми его сокровищами…которых было великое множество» — многие горожане были настолько богаты, что попросту не могли вывезти все принадлежавшие им ценности.