— Что-то вроде этого. Да, хотелось бы взглянуть на этого типа.
— Типа?
— Ну, Золотарева!
— А, изволь. Но приятного мало.
— Ничего, и не таких видали.
— Таких ты еще не видал.
Они вышли из кабинета, спустились на лифте на второй этаж, прошли мимо охранников, четко отдавших честь, сквозь решетки, толстые двери и попали в широкий коридор с тянущимися по обе стороны камерами.
— Он сидит в одиночке, — пояснил Озеров.
Белошицкий кивнул, ухмыляясь:
— Не думаю, что он там один. С ним дух Саламандры!
Последние слова он произнес зловеще, явно издеваясь.
— Смейся, смейся… — Озеров не улыбнулся. — Когда ты познакомишься с досье поближе…
— Извини.
Около пятнадцатой камеры они остановились.
— Заходить не будем, — сказал Озеров. — Под вечер он легко возбудим. Посмотри пока просто в окошко.
Белошицкий откинул створку и с любопытством заглянул внутрь.
Что-то яркое, ослепительно-белое ударило по его глазам. Он невольно вскрикнул, часто заморгал и смахнул выступившую слезу. На земляном полу, на груде сырой, полусгнившей соломы, в окружении огромных серых крыс с длинными хвостами и красными глазками сидел благородный принц, наряженный в пестрые просторные одежды. На голове его покоилась маленькая золотая корона, а на груди красовались отличительные знаки какого-то знатного королевства. Он был прикован к стене толстой ржавой цепью. В углу чадила лампадка.
— Помоги мне, — простонал он, глядя прямо в широко раскрытые глаза Белошицкого. — Ты должен мне помочь. Саламандра отблагодарит тебя. Тебя возведут в сан рыцаря!
Какой ужас! Какое унижение! Как этот подлый, жирный начальник форта герр Озеров посмел так поступить с Принцем Астурийским, повелителем пяти государств и другом Самой Саламандры?! Меч! Полцарства за меч! Нет, голыми руками! О, принц, ты будешь спасен!
Белошицкий оторвался от окошка и решительно повернулся к начальнику крепости, хитро улыбающемуся и еще не подозревающему о своей участи.
— Ну, как? — спросил тот.
— А так! — крикнул Белошицкий и железными тисками сомкнул свои руки на шее бывшего друга.
18.06.00–15.07.00