Через пару дней ящерки донесли весть, что в окрестностях дворца снова появились чужаки.
— Это сарацины! — заламывая руки, стонала Марфушка. — Они ищут то самое чудище лесное, беса-оборотня!.. Если найдут мертвого, беда нам всем будет большая, непоправимая. А не найдут его вовсе — все равно к нам заявятся. Почитали они его, видишь, сильно, за талисман держали у себя. Даже не знаю, что и делать.
— Не гоже нам прятаться, словно мыши мы какие, — твердо отвечал ей на это Золотарев. — Сражусь с ними по честному. Защищу дворец. Защищу тебя, Марфушка! Авось, сгодится-то меч-кладенец.
— Не ожидала я от тебя другого ответа, — говорит царевна. — Иди на закате. Но помни: никто не должен остаться в живых, а не то на месте одного десять новых встанут. И беспощадные рыцари, летающие на драконах, боевое колдовство всесильное пытающие, появятся. Тогда совсем плохо. Не совладать уже будет тебе с таким войском… А сейчас их там только четверо. Сразишь их — много силы во мне прибавится, сильна я буду. Не справишься — не пеняй на себя. Сгину я.… Сгинешь ты…
Как только красно солнышко стало клониться за лес, Петр, горячо помолившись, отправился в путь. Дорогу ему указывали красные и желтые ящерки, которые с наступлением сумерек начали светиться. Они шустро семенили впереди него, перепрыгивая с кочки на кочку и постоянно оглядываясь — не струсил ли, не повернул назад? Или, может, с пути-дороженьки сбился?
— Иду, иду, — бурчал Петр, задыхаясь от быстрой ходьбы по темному, заросшему бурьяном лесу.
На душе у него почему-то было неспокойно. Как-то оно все обернется? Сарацины, говорите… Странно. Разве не всех их еще в прошлом году перебили? Ох, что же это такое творится в мире… Только Марфушка-то у меня и осталась. Чародейка моя! Саламандра. Саламандрушка. Нет, не то… Саламандринька? Еще хуже Или, может… Сандра? Нет, больно уж по иноземному звучит…
Пытаясь подобрать Саламандре уменьшительное имя, Золотарев и не заметил, как ящерки привели его на место. В конце концов, подумал он, рассеянно разглядывая вражеский стан, почему все-таки Саламандра? Марфушка — она и есть Марфушка!
— Здесь мы тебя оставим, — прошипели ему ящерки. — Иди и ничего не бойся. В трудную минуту, подсобим, если что.
Золотарев кивнул и, пригнувшись, стал тихонько пробираться сквозь колючие кусты. Река мертвенно поблескивала в свете встающей Луны, и на ее фоне мрачно вырисовывались две продолговатых юрты, одна из которых слабо светилась изнутри. По-видимому, из нее же и доносилось бряцанье какого-то струнного инструмента и заунывное азиатское пение. Рядом, вяло разбрасывая искры, догорал, по-видимому, жертвенный костер, кидая красноватые всполохи на темные стволы деревьев, еще влажных от недавно прошедшего дождика. Часовых видно не было, лошадей тоже. «Странно все это, — подумал Золотарев, крепко сжимая в руке меч-кладенец, — наверняка, какая-то военная хитрость. Основные ли это силы? Не перепутали ли что ящерки?»
С реки потянуло холодком, где-то глухо ухнул филин, и Золотарев зябко поежился, пытаясь составить в уме какой-нибудь удобоваримый план. Неожиданно справа мелькнуло. Краем глаза он заметил какое-то движение. Приглядевшись, Золотарев различил два силуэта сарацин, сидящих на берегу. «Ага, — обрадовался он, — коты мышей не ловят!..» Враги о чем-то разговаривали, но слишком тихо, чтобы Петр мог что-либо услышать. До него доносилось только легкое ворчание реки, да шелест листвы.
Тем временем сарацин в юрте, наконец, сменил песню на более веселую и громкую, и это было Золотареву на руку. Немедля, он стал обходить сидящую парочку сбоку, изготовившись для страшного удара, но все еще оставаясь пока под прикрытием кустов.