Когда крылья мостов стали подниматься, жонглеры медленно, не прерывая своих действий, подошли к разомкнутым краям. И чем больше становился разрыв переправ, тем захватывающе смотрелись артисты. Казалось, еще немного, и они рухнут прямо в воду. Но все двенадцать лавировали на высоте словно эквилибристы. Корабль уже виднелся. Набережная погрузилась в темноту. Лишь тусклый свет фонарей, для которых в праздники отводили чуть больше электричества, позволял увидеть таких же зевак с другого берега. Когда корабль приблизился к первому мосту, артисты зажгли на Веной арку. В вечернем мраке оставалось непонятно, как именно им это удалось. Отражаясь в темной речной воде, с земли казалось, что судно проходит через огромный огненный обруч. Как только корма вышла из зоны первой переправы, языки пламени резко погасли. Так повторялось шесть раз, пока корабль, мерцая иллюминацией, ни исчез за поворотом.
Говорили, будто люди ринулись искать кудесников огня, когда зрелище закончилось. Но ни с той, ни с другой стороны мостов никто так и не появился. Полицейские, дежурившие на набережной, также остались ни с чем. Им только и оставалось ждать, когда мосты снова примут свое привычное горизонтальное положение и злоумышленников удастся поймать. Ходили слухи, будто артисты прыгнули в воду и под покровом темноты растворились в толпе, но мокрых людей никто не видел. Некоторые считали, что они все попрыгали с мостов на палубу корабля и уплыли на нем. Того, кто взломал городскую систему оповещения, найти тоже оказалось весьма сложно.
Искали их долго и даже завели дело в полиции сразу по многим пунктам. Несколько раз обыскивали корабль, пришвартованный в гавани. Ничего горючего и пиротехнического не нашли. Никаких следов обнаружить не удалось. Подобного больше не происходило, поэтому по истечении года дело закрыли и отправили в архив, списав все на тайком пробравшихся в город заезжих артистов-неформалов.
Комендантский час вступил в силу. Кенджи, воспользовавшись открытой дверью чердака, последовал вниз. Несмотря на то, что он осторожно обращался с поями, раны на ладонях открылись и повязки окрасились кровью. Решение перестать крутить огонь казалось очевидным. Невозможность работать руками приводило Кенджи в бешенство. Как бы он ни старался беречь ладони, прекратить временно ими пользоваться стало необходимостью. Сейчас молодой человек не способен был также легко скрываться от стражников ночью. Это значило, что риск оказаться пойманным увеличивался в десятки раз. От гипотетической погони спасти могли только ноги. Но передвигаясь только по двум измерениям, уйти от людей, которые могли безнаказанно стрелять даже в спину, виделось неимоверно опасным.
Направляясь домой, Кенджи периодически прятался в закоулках от патрулирующих машин стражников. На одной из дорог ему встретились две из них. Они находились на достаточном расстоянии, и стражники при всем желании не смогли бы заметить нарушителя. Судя по всему, их отвлекало что-то другое. Они стояли, задрав голову вверх, и кричали. Приблизившись немного, Кенджи увидел в свете фар стоящего на карнизе немолодого человека. Девятый этаж, с которого запросто можно разбиться.
Очередной самоубийца. Это явление стало устрашающе частым, и почти никто не считал такие события чем-то уникальным. Спасти их удавалось крайне редко. Если первая попытка завершалась неудачей, то, как правило, вторая всегда приводила к результату. Причины были разные. Кто-то не мог позволить себе уехать из города, кто-то не способен был найти работу, кому-то не хватало денег на еду, кто-то впадал в жесткую депрессию, а кто-то из-за страха лишиться жизни другим способом. Обычно такое происходило ночью, когда горожане глубоко спали. Утром на асфальте оставалось лишь незамытое красное пятно, означающее, что кого-то из жителей дома сегодня не стало.
Кенджи никогда не приходилось видеть самоубийц. Он сначала даже подумал, будто один из стражников просто по неизвестной причине залез так высоко. Любопытство одолело, и молодой человек незаметно подкрался к месту событий.
По разговорам стражников стало понятно, что они просто ждут, когда тот спрыгнет, чтобы убрать тело. Один все же пытался отговорить мужчину, забравшись на тот же карниз. Или, может, просто страховал на случай, если тот передумает. Обычно выживших отправляют после удачного завершения к психотерапевтам, но только не в Городе семи ветров. Здесь некому было следить за психическим здоровьем населения. Город сам избавлялся от слабых и больных слоев общества.
Кенджи чувствовал, что не может уйти, пока не увидит, чем же все закончится. Как он ни старался научиться равнодушию, на деле мало что получалось. В некоторых окнах едва шевелились шторы. Всегда был шанс, что кто-то не спит. Даже представить страшно, сколько сейчас незримых свидетелей могло наблюдать, как уходит из этого мира чья-то жизнь.
Стражники не торопились. Они беседовали друг с другом на отвлеченные темы. Это показалось бы неуместным, если бы им ни приходилось заниматься каждую ночь снятием самоубийц с верхотуры. Почему-то поголовное большинство сводило счеты с жизнью именно таким путем.
Человек с карниза, видимо, плакал, так как часто подносил руки к своему лицу. Одетый в белую рубашку, он хорошо был виден на фоне темного здания. Офицер, что отговаривал беднягу, наполовину вылез из соседнего окна. На высоте его слова не были слышны. Хотя чего он мог пообещать потерявшему надежду зрелому мужчине?! Чем зацепить его в этой жизни и не совершать прыжок смерти?!
Но все-таки причина нашлась. Человек с карниза неуверенными шагами двинулся в сторону стражника. Медленно, не отрывая рук от стены, он дошел до окна. Офицер втащил его внутрь. История закончилась благополучно.
То, что происходило дальше, Кенджи не интересовало. Ему удалось добраться до своего района, не встретив больше ни одной машины. Издалека послышался женский срывающийся голос. Посреди двора стояла молодая женщина и, задрав голову, кричала во все горло.
- Просыпайтесь, трусливые крысы! Вылезайте из своих жалких нор! Вы все ... все поплатитесь, мерзкие твари!
Подойдя ближе, Кенджи разглядел в обезумевшей сестру Зарубы. Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.
- Он сорвался, сорвался, - истерическим шепотом сказала девушка и снова залилась слезами.
Кенджи почувствовал злость и нарастающую ярость, но тут же остановился. Первым делом необходимо было увести девушку с улицы. Он проводил ее, и, взяв слово - не выходить до утра, пообещал скоро вернуться. Кенджи отправился к себе привести мысли в порядок. А пока он шел, перед глазами упорно стояла картинка, на которой самоубийца все−таки сорвался с карниза вниз.
Глава V
В окно лаборатории врезалась птица. Звук был настолько сильным, что сбежались сотрудники из соседних отделов. Судя по следу от столкновения на стекле, пернатая разбилась насмерть. Позже инцидент еще вспомнят, и особенно чувство тревоги, поселившееся в тот момент в головах персонала. В остальном утро не отличалось от предыдущих.
Исследования Феникса находились на особом счету. Молодой человек, заслуживший степень доктора, о чьих карьерных достижениях не догадывались его огненные товарищи, достиг успеха раньше, чем на то рассчитывал. Но скорость, с которой жизнь направляла его, не исчезла бесследно. Для самого Феникса оставалось загадкой, на каком этапе прошлых лет произошло событие, которое вызвало у него хроническую пироманию.
Доктор Саровский, под чьим руководством юный гений еще только начинал, относился к своему подопечному с искренним теплом. Те редкие неудачи, что когда-либо происходили, неким необъяснимым путем в итоге превращались в открытия, содрогавшие научный мир. Пристальное внимание к Фениксу обуславливалось как талантом, так и невероятным коэффициентом везения. Однако повседневная работа молодого доктора заключалась в химическом анализе питьевой воды, что в условиях города, было необходимым. Чтобы молодой талант не регрессировал, босс отводил по полтора часа сверх рабочего времени дважды в неделю для экспериментов на его собственное усмотрение. Несмотря на возраст, Феникс уже имел несколько патентов на вещества, используемые в самых различных областях жизни человека. В юные годы его интересы настолько разнились со сверстниками, что крепких дружеских связей так и не возникло. Только страсть к огню притянула в повседневность людей, которые по-настоящему стали ему интересны.