— И не говори. Тяжелые времена… А жизнь-то все равно идет. — Салават немного помолчал и несмело добавил: — Есть у меня до тебя одна просьба, Наташка.
— Какая ишо просьба?
— Давай с тобой так уговоримся: родишь девочку, она — твоя, а сын пускай мой будет.
— Ладно уж. Так тому и быть, — легко согласилась Наташа.
Салават страстно прижал ее к себе и, покрыв жаркими поцелуями лицо девушки, впился в ее пухлые губы. Очнувшись, он резко оторвался от нее, резво вскочил в седло и помахал рукой.
— Прощай, милая!
— Будь здоров, Салаватка!
Простившись с подругой, батыр поскакал к месту сбора. Объехав свой отряд, он двинулся на соединение с башкирским старшиной Батыркаем Иткининым, осаждавшим Кунгур.
В пути Салават не мог обойтись без песни.
Пение Салавата придало бодрости приунывшим было конникам, кое-как сносившим лютую январскую стужу. Они с большим трудом пробирались сквозь глубокие сугробы. Преодолев небольшой холм с редкими деревьями, войско выехало на бескрайнюю белую равнину. Солнце до боли слепило глаза.
Стянув толстую рукавицу, Салават приложил правую руку к глазам и, жмурясь от яркого полуденного света и слепящей белизны снега, огляделся по сторонам. Всмотревшись в даль, он увидел небольшое селение, через которое им предстояло проехать.
— Сдается мне, что у Туганака толпа собралась, — сказал он.
— Верно, я тоже вижу каких-то людей на краю аула, — подтвердил толмач Адил Бигишев.
— Значит, кто-то задумал встать у нас на пути, — предположил Салават и, велев на всякий случай приготовиться к бою, сказал: — Пускай только попробуют, не будет им пощады!
Вопреки ожиданиям, Салавата с войском радушно встречали их сторонники-башкиры.
После этой песни взору Салавата предстал выступивший из толпы башкирский старшина Галиакбер Ганиев.
— Хай, Салауат-батыр! Прослышали мы, что ты в наши края направляешься, вот и вышли всем народом тебя встречать. Рахим, рахим, кунаки дорогие, пожалуйте в наш Туганак. Попотчуем вас, чем можем.
— А как вы узнали, что мы через ваш аул проезжать будем? — поинтересовался Салават.
— От хужи азбизного завода. Он ведь тут недалече находится.
— А где сам хужа?
— Удрал. Вас испугался. А все его добро крестьяне-урысы разобрали, — сообщил старшина. После этого он расквартировал воинов, а Салавата с помощниками увел к себе.
Пополнив свое войско за счет проживавших в окрестных аулах башкир и тех самых русских крестьян, что расхитили имущество владельца асбестового завода, Салават Юлаев приказал собираться в путь.
Овладев благодаря поддержке местного населения Юговским заводом, башкирский старшина Батыркай Иткинин держал в осаде городок Кунгур. Прибывшего на помощь Салавата он встретил с распростертыми объятиями.
— В самый раз поспел, браток. А то дела у нас тут были неважные, — сказал Иткинин и попросил его допросить нескольких горожан, которых он содержал под стражей в русской деревне Усть-Тюрне.
— А сам почему не допросил?
— Так ведь у нас тут нет никого, кто по-русски умеет, — признался Батыркай и велел вывести пленных из подвала.
Один из захваченных в плен русских парней бросился к Салавату в ноги, умоляя:
— Не убивайте меня, бога ради. Я жить хочу!..
— Ответишь на наши вопросы, никто тебя не тронет, — пообещал Салават, покусывая верхнюю губу.