Начал он поглядывать на неё, внимание обращать и желать её одну. И однажды, вновь придя в бордель, Коттон сделал то, что хотела Глориана. Она была рада этому. Сердце её радовалось, что она, наконец-то, переспала с Коттоном.
***
На следующий день она отправилась в дом Коттона, чтобы снова понежиться в его объятиях, но преподобный, открыв дверь, сказал ей то, что шлюха не ожидала услышать:
— Глориана, извини меня и прости за всё, — прошептал Коттон, склав руки в умоляющем жесте перед собой и смотря на Глориану. — Я и так повяз в этом смертном грехе в глазах Бога и вряд ли когда-нибудь смогу его искупить. И перед отцом, — добавил он своего отца с усилием. — Отец говорит, что своими действиями я гневаю Бога и позорю его фамилию. Прости, но я так больше не могу поступать ни с одной женщиной Салема. Закончил я эти амурные похождения. Вчера был последний раз греха моего. Больше такого делать не стану.
Глориана вернулась в бордель, где и проживала. Всю дорогу шла с опущенной головой, натыкаясь на прохожих; глаза слезились от обиды. Речи преподобного затронули её до самого сердца. Она и не помышляла даже, что преподобный может иметь такую извилистую душу. Где же ей было знать, что для Коттона Мэзера понятие греха и кары Господней являются такими же осязаемыми, как для неё — чувство голода либо жажды? Решила Глориана, что наколдовала Титуба что-то неправильно или с самим Коттоном что-то не так. Может, не действует на него колдовство, ведь он такой набожный? И может, совпадение то, что он начал обращать внимание на Глориану именно тогда, когда она от Титубы ушла? А может, Коттон сам колдун?
Не знала Глориана, что и думать. Но одно она знала точно: никакая сила в мире не заставит её отказаться от Коттона и завоюет она его любой ценой.