Понятно, что Сальери торопил своего протеже: такой шанс упускать было нельзя. Но да Понте всё тянул и тянул, и Сальери уже начал нервничать. Когда же композитор увидел окончательный вариант либретто, он сказал: «Это хорошо написано. Тут есть арии и сцены, которые мне нравятся, но нужно будет сделать кое-какие изменения — для увеличения эффекта музыки, а не по какой-то другой причине».
«Что же это оказались за изменения? — пишет в своих «Мемуарах» Лоренцо да Понте. — Искалечить, удлинить или укоротить почти все сцены, вставить новый дуэт, изменить слог в середине одной арии, добавить хоры, которые пелись бы… немцами! Устранить почти все речитативы и, следовательно, нанести ущерб развитию сюжета…»{42}
Короче, Лоренцо да Понте был взбешен. Он не только не последовал указаниям более опытного мастера, но и принялся спорить с ним, совершенно не понимая, что конкуренты не дремлют и затягивать процесс до бесконечности нельзя. А ведь конкурентами были Джованни Паизиелло и Джованни Баггиста Касти, очень популярные в тот момент и в Италии, и в Вене. Впрочем, да Понте понимал это, ибо сам же написал, что «в Вене только и говорили, что о Касти и Паизиелло»{43}. В итоге они всё сделали раньше и успех их оперы был огромным. Да и могло ли быть иначе, если певцы были безупречны, декорации и костюмы — красивы, а музыка — божественна?
Соответственно, Сальери потом в течение года не мог представить «Богача на день». За это время он успел съездить в Париж, откуда вернулся под впечатлением от музыки Глюка, которая, как признается Лоренцо да Понте, «сильно отличалась от нашей»{44}.
Всё это, наложившись одно на другое, привело к тому, что композитор поругался со своим либреттистом. Как пишет Лоренцо да Понте, «Сальери однажды даже торжественно поклялся, что лучше даст отрубить себе руку, чем напишет хоть ноту на мои стихи»{45}. На самом деле, они еще будут работать вместе (над операми «Аксур, царь Ормуза», «Верный пастор» и «Цифра»), но это будет позже. Пока же победил Джованни Баттиста Касти. В связи с этим Лоренцо да Понте вспоминает: «Что касается Касти, то он вел со мной войну другим способом: он вставал на мою защиту, но его похвалы наносили мне больше вреда, чем это сделала бы честная критика»{46}.
При этом сам да Понте особой честностью не отличался. Редактор немецкого издания его «Мемуаров» Густав Гугиц усиленно предостерегает читателей от безоговорочного доверия «показаниям» либреттиста. Его настоящие имя и фамилия — Эммануэле Конельяно. При крещении семьи отца, еврея по национальности, он в 1763 году получил имя крестившего его епископа Лоренцо да Понте. Потом учился в духовной семинарии, а в 1773 году стал аббатом, хотя никогда не выполнял обязанностей священника. Он преподавал литературу и красноречие в семинарии Тревизо, но был оттуда уволен то ли за радикальные политические взгляды, то ли за распутство, что тогда (как, впрочем, и сейчас) нередко сочеталось друг с другом. Потом он жил в Венеции, Дрездене, Вене, Лондоне… Между странствиями он успел написать 30 самостоятельных и несколько переводных либретто, преимущественно в жанре оперы-буффа. В историю вошли его тексты для трех опер Моцарта, в том числе для «Свадьбы Фигаро» (по Бомарше) и «Дон Жуана» (переделка либретто Джованни Бертати). С 1805 года да Понте жил в Северной Америке, работая антрепренером итальянской оперной труппы в Нью-Йорке и обучая итальянскому языку и литературе студентов Колумбийского университета. Там, в Америке, он и умер в 1838 году и был похоронен в Бруклине.