Выбрать главу

Вернувшись, подошел к ней сзади, крепко обнял и прижался к ней всем своим телом. Вот же чёрт! Полностью голым и горячим мужским телом! Руки его скрестились на её груди. Правая ладонь аккуратно сжала чашечку левой груди, левая ладонь — правой. Запястье с часами он специально повернул к ней, и голосом, от которого из нее вышибло все остатки холода, прошептал ей на ухо:

— А теперь у нас есть целых три минуты, чтобы согреть мою девочку! — после чего его руки отправились в путешествие по всему ее телу, а губы целовали ее шею, уши, его дыхание чувствовалось как будто сразу вокруг всей ее головы, а руки присутствовали сразу везде. Ей оставалось только закрыть глаза и хотя бы теоретически пытаться себя уговаривать, что она не думает «о проклятых белых обезьянах»… Угу… И о горячем твердом «нечто», что помимо её воли оказалось в её сцепленных за спиной руках сразу, как только Он к ней прижался. Она понимала, что не сможет не думать об этом, пока не выпустит его из рук… Вот только руки совершенно отказывались ей повиноваться… Они уже жили какой-то своей жизнью, лаская и гладя это, такое знакомое и желанное «Нечто».

Она открыла глаза и честно попыталась отвлечься хоть на что-то внешнее. На телевизор у окна, на шевеление штор, на моргание лампочек в «часах» на телевизоре, на ход времени. Наивная! Время как будто остановилось. Лампочки мигали, но цифры минут отказывались изменяться принципиально. Она попробовала мысленно считать секунды, но после числа «девять» ее счет закончился… Она мучительно пыталась вспомнить, что же должно идти дальше… Волны жара окатывали Настю, проникая во все закутки ее тела. Ей давно уже не было холодно. Ей даже жарко не было. Потому что жарко — это когда пот, душно и плохо… А когда вся горишь, но тебе безумно хорошо… Нет, это точно не жарко!

— Ну, вот и закончились три минуты штрафа! — ворвался в ее мысли голос откуда-то издалека, и она поняла, что рук, путешествующих по её телу — больше нет. В её ладонях, еще только что сжимавших «нечто» — пусто, а Его дыхание, еще мгновение назад волновавшее её прическу, отдалилось, и отзвуки его стремительно тают, оставаясь только фантомом воспоминаний. — Салфетку?

— Да-а-а, Господин! — отчаянно простонала она.

Её лона тут же коснулась Его рука, отделенная от её исходящей соком женственности, сухим, но мягким материалом салфетки. Одним жестким движением он провёл снизу вверх, осушив («Надолго ли?») этот бьющий родник вожделения.

— Готова?

— Да, Господин!

Её раскаленная промежность ощутила холод монеты, скользнувшей внутрь, и она рванула с места, не дожидаясь даже его «Иди!». Только третий шажок, а Настя уже почувствовала, что про сухость можно забыть. Её анус пульсировал, влагалище горело, соски на груди стояли как две сторожевые башенки, контролирующие стратегические высоты. Шестой, седьмой, восьмой шажок… Прохладный металл ощутимо полз вниз. Настя изо всех сил постаралась напрячь мышцы влагалища. Сползание вроде бы остановилось, но идти стало еще труднее… Девятый, десятый, одиннадцатый… Последний! Она над «базой».

Она не присела… Ноги подкашивались и она почти упала задом на базу… Ноги разъехались в стороны, голова упала вперед, а грудь легла на холодный пол… В последний момент Настю чуть повело и монета не упала с высоты, а скользнув по внутренней стороне бедра, упала на «базу», оставив за собой на бедре влажную дорожку. Пару секунд подребезжала краями при ударе о пол и, наконец, полностью успокоилась. «База» пройдена! Вот только Насте даже смотреть было не нужно, чтобы понять, что её ждет очередная «обновка»…

Но думалось совсем не об этом… Она лежала (или сидела?) на полу, задом кверху, руки на спине. Сокращения ануса барабаном отдавались в мозгу. Её лоно желало одного — чтобы в него вошли, вошел, ворвался, проник, пробрался, вторгся («Да назовите как угодно, но сделайте!»), хоть кто-то, кто смог бы потушить этот всепожирающий огонь вожделения, от которого уже мутилось в глазах, во всех членах тела гуляли волны слабости, а сознание всё больше затягивала пелена мути…

— Господин, возьмите меня! — простонала Настя, — Я не могу больше!

— Можешь, Лизонька, можешь! — раздался над ухом Его голос. — Надо! Ты молодец! Уже две базы прошла! Половина дистанции позади! Надо идти дальше! Передохнуть и идти… Ты же помнишь, что будет Наградой? — Его голос патокой тек в уши, она купалась в нём, он даже немного успокаивал… Она не помнила, уже — что будет наградой — не хотела помнить. Она сейчас хотела только одного и думала только об одном. Но его голос был таким сладким… С ним нельзя было не соглашаться… Раз Он говорит, что надо, значит действительно надо… Говорит поднапрячься — придется поднапрячься…