Каппадокиец. Заброшенный колодец! Сидеть там, должно быть, очень вредно для здоровья.
Второй солдат. Вовсе нет. Например, брат тетрарха — его старший брат и первый муж царицы Иродиады — был заключен туда на целых двенадцать лет. И не умер. Под конец этих двенадцати лет его пришлось задушить.
Каппадокиец. Задушить? Кто же осмелился это сделать?
Второй солдат (указывает на палача, огромного негра). Вон тот, Нааман.
Каппадокиец. И он не побоялся?
Второй солдат. Конечно, нет! Тетрарх послал ему перстень.
Каппадокиец. Какой перстень?
Второй солдат. Перстень смерти. Потому он и не побоялся.
Каппадокиец. И все же как это ужасно — задушить царя.
Первый солдат. Но почему? У царей такая же шея, как и у других людей.
Каппадокиец. Мне кажется, это ужасно.
Молодой сириец. Царевна встает! Она выходит из-за стола! У нее очень встревоженный вид. О, она направляется сюда. Да, она идет к нам. Как она бледна! Я никогда не видел, чтобы она была так бледна.
Паж Иродиады. Не смотри на нее. Умоляю тебя, не смотри на нее.
Молодой сириец. Она как голубка, сбившаяся с пути… Она как нарцисс, колеблемый ветром… Она подобна серебряному цветку.
Входит Саломея.
Саломея. Я не останусь там. Я не могу оставаться там. Отчего это тетрарх неотрывно смотрит на меня из-под дрожащих век своими маленькими кротовыми глазами? Странно, что муж моей матери так на меня смотрит. Я не знаю, что это значит… Впрочем, нет, знаю.
Молодой сириец. Ты покинула пир, царевна?
Саломея. Какой здесь чудесный, свежий воздух! Как здесь хорошо дышится! А там, внутри, — там евреи из Иерусалима, которые рвут друг друга на части, споря о своих глупых обрядах, и варвары, которые пьют не переставая и проливают на пол вино, и греки из Смирны[10] с накрашенными глазами, нарумяненными щеками и с завитыми в колечки волосами, и египтяне, молчаливые, хитрые, с длинными ногтями, зелеными, как нефрит, и в коричневых плащах, и римляне, грубые, недалекие, сквернословящие. Ах, как я ненавижу римлян! Они неотесанны и вульгарны, а корчат из себя благородных господ.
Молодой сириец. Не желаешь ли присесть, царевна?
Паж Иродиады. Зачем ты говоришь с нею? Зачем на нее смотришь? О, случится нечто ужасное!
Саломея. Как хорошо смотреть на луну! Она похожа на маленькую монету. Кажется, будто она маленький серебряный цветок. Луна холодна и целомудренна. Я уверена, она девственница, у нее красота девственницы… Да, она непорочна. Она остается неоскверненной. Она никогда не отдавалась мужчинам, как другие богини.
Голос Иоканаана. Он пришел, Господь. Он пришел, Сын Человеческий. Кентавры спрятались в реках, а сирены покинули реки и притаились средь листьев в чаще лесов.
Саломея. Кто прокричал эти слова?
Второй солдат. Пророк, царевна.
Саломея. А, это пророк! Тот самый, которого так боится тетрарх?
Второй солдат. Об этом мы ничего не знаем, царевна. Ты слышала голос пророка Иоканаана.
Молодой сириец. Не угодно ли тебе, чтобы я велел принести твой паланкин, царевна? Ночью так хорошо в саду.
Саломея. Он говорит чудовищные вещи о моей матери, ведь правда?
Второй солдат. Мы никогда не понимаем того, что он говорит, царевна.
Саломея. Да, он говорит о ней ужасные вещи.
Входит раб.
Раб. Царевна, тетрарх просит тебя вернуться на пир.
Саломея. Я не вернусь туда.
Молодой сириец. Прости, царевна, но, если ты не вернешься, может случиться несчастье.
Саломея. Он старик, этот пророк?
Молодой сириец. Царевна, лучше бы тебе вернуться. Позволь мне проводить тебя.
Саломея. Этот пророк… он старик?
Первый солдат. Нет, царевна, он довольно молод.
Второй солдат. Трудно сказать. Некоторые говорят, что это Илия[11].
Саломея. Кто такой Илия?
Второй солдат. Древнейший пророк этой страны, царевна.
Раб. Какой ответ мне передать тетрарху от царевны?
Голос Иоканаана. Не ликуй, земля Палестины, что преломился прут в руке того, кто бичевал тебя. Ибо из отродья змиева явится василиск[12], и то, что от него родится, станет пожирать всех птиц на земле.
Саломея. Какой странный голос! Мне хотелось бы поговорить с пророком.
Первый солдат. Боюсь, это невозможно, царевна. Тетрарх не хочет, чтобы хоть кто-нибудь с ним разговаривал. Он даже первосвященнику[13] запретил говорить с ним.
Саломея. Я хочу говорить с ним.
Первый солдат. Это невозможно, царевна.
Саломея. Я буду говорить с ним.
Молодой сириец. Не лучше ли возвратиться на пир, царевна?
Саломея. Приведите сюда этого пророка.
Раб удаляется.
Первый солдат. Мы не смеем, царевна.
Саломея (подходит к краю колодца и вглядывается в его глубь). Как там темно внизу! До чего же, должно быть, ужасно сидеть в этой черной яме! Она как могила… (Обращаясь к солдатам.) Вы что, не слышали меня? Выведите его оттуда. Я хочу его видеть.
Второй солдат. Царевна, прошу тебя, не требуй от нас этого.
Саломея. Вы заставляете меня ждать.
Первый солдат. Царевна, жизнь каждого из нас полностью принадлежит тебе, но мы не можем сделать того, о чем ты просишь. Да и не нас тебе нужно просить об этом.
Саломея (смотрит на молодого сирийца). Ах да!
Паж Иродиады. О, что будет! Я уверен, случится несчастье.
Саломея (подходит к молодому сирийцу). Нарработ, ты сделаешь это для меня, ведь правда? Ты это сделаешь для меня. Я ведь всегда была к тебе добра. Так что ты это сделаешь для меня. Я только взгляну на него, на этого странного пророка. О нем так много говорят. Я часто слышала, как о нем говорит тетрарх. Мне кажется, тетрарх боится его. А ты, Нарработ, неужели и ты боишься его?
Молодой сириец. Я его не боюсь, царевна, я никого не боюсь. Но тетрарх строжайше запретил снимать крышку с колодца.
Саломея. Ты это сделаешь для меня, Нарработ, и завтра, когда меня будут проносить в моем паланкине через ворота, возле которых торгуют идолами, я уроню для тебя маленький цветок, маленький зеленый цветочек.
11
12