Хосдзау вышел из дома, посмотрел на небо и сказал сам себе:
— Слава богу, день выдался неплохой для наших работников!
Потом он крикнул внуку:
— Эй, парень, нечего в носу ковырять, пойди помоги коров пасти!
Босоногий мальчик с неохотой пошел со двора. Хосдзау заложил палку за спину и потихоньку, думая о чем-то, вышел на улицу. Здесь он присел на скамейку и закинул ногу за ногу.
Все хорошо… Кто из семьи только мог работать, все вместе с батраками ушли в поле.
Хосдзау стал большим хозяином.
Есть ли еще у кого-нибудь в селе такие постройки с черепичными крышами? Вокруг двора каменный забор! Лошадей много, быков много, коров хватает, молоком хоть залейся!
Овец в горах на летних пастбищах в этом году более четырехсот. Пасут их трое внуков. Один из них, Дзамболат, уже взрослый мужчина, да и двое других тоже не маленькие.
Вот как получилось!.. Все хорошо!..
И почему это глупые люди говорят против такого калыма?
У Хосдзау было четыре дочери; трех он уже выдал замуж и за каждую получил по хорошему калыму.
На эти средства он и построил дома, поставил ограду, купил скот.
А тут осталась еще четвертая дочка — самая красивая.
Она уже просватана, но вот горе: жених бедный! Второй год не может выплатить калыма — пришлет то двадцать рублей, то тридцать… Вот как получается!.. Так он и за десять лет не заплатит калыма.
Хосдзау нахмурил брови, поправил усы и сказал:
— Если человек не может заплатить калыма, то он не должен беспокоить почтенное семейство.
Так сказал Хосдзау и пошел к себе в дом: там ему уже были приготовлены женой арака[4] с перцем и пироги со свежим сыром.
Да, с тех пор как Сугаров Саугуди сосватал дочь Хосдзау, минуло уже два года. Но откуда Саугуди собрать калым? Отец оставил ему в наследство домишко словно курятник и хромую лошадь. Быка нет, коров нет. Правда, старая мать развела домашнюю птицу, но от этого не разбогатеешь.
Мать надо кормить, дом надо достроить, чтобы было куда привести молодую жену. А дом покрыт черепицей только наполовину, вторая половина крыши соломенная.
Это будто у человека на одной ноге сапог, на другой чувяк из сыромятной кожи.
Но главное — надо выплатить калым.
Не соглашался Хосдзау выдать за Саугуди дочку, а дочка ни за кого, кроме него, не хотела идти замуж.
Тогда Хосдзау сказал:
— Я желаю своей дочери счастливого пути и благополучного замужества, и пускай у нее будет хорошая свадьба. Достань, парень, все свадебные наряды и все то, что нужно для того, чтобы справить свадьбу и чтобы люди не ругали родителей невесты; а калым особо — деньгами тысячу рублей, пару быков, две коровы и лошадь.
Саугуди так сильно любил Дзерассу, что согласился заплатить такой большой калым.
Прошел год, прошло два, а он смог заплатить Хосдзау только триста рублей, — и то сердце стонет, когда вспомнишь, как он эти деньги собирал.
Недавно он опять достал тридцать рублей и отправил их Хосдзау и вместе с деньгами послал такие слова:
«Свет мой Хосдзау, я выплачу тебе твои пятьсот рублей, но ты мне больше не откладывай свадьбу».
Хосдзау деньги взял, положил в карман и послал ответ:
«Дорогой Саугуди, если тебе нужна моя дочь, то заплати калым. Больше мне с тобою говорить не о чем».
Задумался Саугуди: жить без Дзерассы он не может, а свадьбу приходится откладывать лет на пять, а то и на десять. Может, ему похитить Дзерассу?
Нет, Саугуди любимую похищать не станет. Похищение девушки — дело опасное. Тот, кто идет на это, сам над собой смеется. Девушка при похищении переходит из объятий в объятия, ее перебрасывают из седла в седло, из куста в кусты, родственники ее ищут, товарищи жениха ее прячут.
Долго ли здесь до греха?
Не так давно Саугуди пришлось участвовать в похищении девушки для своего товарища. Чуть было девушка не попала в его объятия. Саугуди себя сдержал. Но пока девушку перебрасывали из седла в седло, из куста в кусты (прятали от преследования ее родных), некоторые товарищи так и не сдержали себя… Нет, нет! Саугуди не станет похищать Дзерассу!
Что же делать? Девушку он сосватал, а жены у наго нет.
Стал Саугуди сердиться все больше и больше на Хосдзау: смотрит на его каменную ограду — сердится, смотрит на черепичные крыши его домов — сердится. Днем перестал работать, ночами перестал спать, ходил злой, взъерошенный, как мокрая курица.
В одно светлое утро видит мать Саугуди: выходит ее сын из комнаты радостный, с ней говорит хорошо, приветливо. Обрадовалась старуха.
А Хосдзау сидит себе на скамеечке и любуется своим богатством.