— Позови его.
— Сам пойди к нему. Посиди с ним, и будете вы два сапога пара.
— Говорить мне с ним некогда, — засмеялся громко Дзибо, и слюни потекли у него по подбородку.
Дзибо служил сторожем при церкви.
Тотрадз Бебоев, про которого так непочтительно сейчас говорил младший брат, недавно еще был надеждой всей семьи Бебоевых. Кончил он учительскую семинарию, четыре года проработал в селе учителем, а потом начальство выгнало его. Сейчас его одолевает малярия. Болеет Тотрадз — и жить не живет, и умирать не умирает; на службу его не берут, и в доме от него нет никакой пользы. Пропали даром деньги, что пошли на его учение.
Плохо ли, хорошо ли Тотрадзу, поел ли он или нет, — никого это не интересует.
Все в семье считают Тотрадза пропащим человеком.
В селе так и говорят:
— Зря потратили Бебоевы деньги. Лодырь у них Тотрадз, притворяется больным, чтобы жить не работая.
Думает Тотрадз: «Все написано в книгах зря, нет родственной любви, вся человеческая жизнь построена на корысти. Если люди собираются и живут вместе в селах, городах, то это все в основе рождено эгоизмом. И в семье люди любят друг друга, когда есть им от этого корысть».
Даже младший брат не уважает Тотрадза, а ведь был Тотрадз первым человеком в семье.
Сам Тотрадз решил, что в родительском доме проводит он последнюю зиму. Забился он в угол коридора, чтобы никто его не видел, вместо постели у него вытертая козья шкура, покрывается он порыжевшим, изношенным летним пальто. Вместо подушки у него полено.
Долга была эта зима. Стены коридора покрылись инеем, а под носом у Тотрадза замерзали и белели, как крылышки мухи, усики.
Думает Тотрадз, повторяя одни и те же слова: «Вот говорят, что человек и двух дней не выдержит без сна. А ведь я выдержал!»
Но потом, когда Тотрадз выздоровел, он никому не говорил, чтобы его не считали вруном, как он в течение шести зимних месяцев не спал ни одной минуты. Казалось ему, что если он заснет в морозном коридоре на истертой козьей шкуре, то никогда уже не проснется: иней ляжет на ресницы, застынет лицо, остановится сердце.
Сильно похудел Тотрадз за последние два года, особенно за эту зиму, — одни глаза только остались.
Он и есть перестал с семьей, — свой черствый кусок черного хлеба съедал в коридоре.
Чего он ждал? Он ждал весны. Только бы дотянуть до весны и уйти от родных, которым он, наверно, не нужен.
Наступила весна. Иней пропал на стенах в коридоре. Значит, потеплело. Тотрадз начал готовиться в дальний путь.
Но где достать денег на дорогу? Родные не дадут… А ведь много ему не надо, — добраться бы до города: там он возьмется за любую работу.
Тотрадз решил сам достать себе деньги; у него внезапно оказались какие-то способности, о которых он и сам не знал.
Когда с весной отступила малярия — как будто сразу стало легче, исчезла апатия, в голове посветлело. Тотрадз слышал, что за газетные корреспонденции платят, и он написал о своем селе, о школе. Напечатали. Он еще послал. Опять напечатали.
Обрадовался Тотрадз. «Приближается день моего освобождения», — думал он, и ему даже казалось, что недуг его отступил.
Но деньги еще не приходили.
Вот в эти-то дни и постучал в ворота слюнявый, картавый Дзибо.
Тотрадз неумело чинил свои сапоги, когда услышал, как смеется Дзибо:
— Ха-ха, некогда мне к нему ходить!.. Пускай выйдет ко мне!
А Габис ответил:
— Иди сам к нему, будете вместе два сапога пара.
Значит, не любит Габис Тотрадза, если так говорит про старшего брата.
Дзибо вошел во двор.
— Откуда бог несет, Дзибо? — спросил Тотрадз, прокалывая кожу шилом и продергивая сквозь отверстие дратву.
— Тебя зовут священник и дьякон, — ответил Дзибо.
— А зачем я им понадобился?
— А я откуда знаю!..
Тотрадз удивлен: почему о нем вдруг вспомнили? Давно его никуда не звали, давно к нему никто не приходил. А поп его всегда считал за врага: ведь Тотрадза и уволили из школы, заявив, что он учит детей безбожию. А дело было не совсем так. Тотрадз не говорил ученикам — не ходите, дескать, в церковь, он только говорил: «Я сам не хожу в церковь, а если вам хочется — ходите». Только всего и было дела.
Не любили Тотрадза отец Михаил и дьякон, а теперь вот зовут. Ничего хорошего он не ждал от этих обманщиков, однако сложил свой инструмент и пошел с Дзибо.
Все объяснилось просто: священнику и дьякону поручено было срочно составить список жителей селения. Выполнить эту работу священнику было трудно, он бы ее закончил не раньше чем месяцев через шесть. Дьякон же вообще был полуграмотен. Увидели они, что им не обойтись без грамотея, и вспомнили Тотрадза. Сообразили, что он нуждается в деньгах.