Однако чем ближе был день свадьбы, тем грустней становилась Ханиффа.
С утра до вечера, печальная и унылая, бродила она по дворцовому саду, выбирая самые дальние глухие закоулки.
— Уж скоро, скоро уйду я из этого дома, — говорила подругам Ханиффа, — не увижу больше эти цветы, эти деревья…
Полная тяжких и горестных дум, пошла она однажды на берег реки, где прежде так любила купаться, а в ясные, солнечные дни весело играть со своими служанками на душистом лугу.
И теперь Ханиффе захотелось полежать на зеленом ковре.
Но как только она прилегла, глаза ее увидели нечто такое, от чего она мгновенно побледнела, словно белое полотно, а потом залилась алой краской.
Перед ней стоял так хорошо памятный ей конь Тега. Привязанный в сторонке к дубу, он щипал сочную траву.
Ханиффу словно заворожили. Мысли бурей помчались в ее голове, и она уже не могла понять, где она и что ей делать.
То ей захотелось остаться и встретиться с Тега, то стремглав бежать, как от страшной опасности.
— Нет, бежать! — воскликнула Ханиффа, обернулась и лицом к лицу встретилась с Тега.
На его лице, полном тоски, брови были сурово нахмурены. И Ханиффа затрепетала от страха.
Тега взял девушку за руку.
— Пойдем со мной, — сказал он ей.
И Ханиффа, неприступная, строптивая Ханиффа, покорно пошла за ним.
Она хотела что-то сказать, но язык словно прилип к нёбу.
Тот, кого она так любила, кого так долго ждала, наконец появился. Но как грозны были его нахмуренные брови!
Еще несколько шагов, и они дошли до дуба.
— Садись, красавица моя, на коня! — сказал Тега.
Ханиффа не выдержала и зарыдала.
— Куда ты хочешь меня увезти? Я же просватана! — воскликнула она сквозь слезы.
— Это не помешает! — спокойно возразил ей Тега. — Или ты, может, думаешь, что я тебя похищаю в жены? Нет, красавица моя, это было возможно когда-то, но теперь тому не бывать. Любил я тебя тогда всей душой, хотел назвать невестой… А ты? Припомни-ка тот день, когда ты бросила из своего окна мне, джигиту, такое оскорбление! Нет, дьяволицу я не возьму себе в жены. А что до оскорбления… За оскорбление я привык уплачивать вдвое…
— Пусти, пусти меня! — слова взмолилась девушка и попыталась вырваться из стальных рук Тега.
Пустое! Разве слабенький мышонок может освободиться из цепких кошачьих когтей?
Легко, словно перышко, вскинул Тега Ханиффу на седло, вскочил и сам на коня.
Резко свистнула плеть, и чудесный арабский скакун в мгновение ока скрылся в густой лесной чаще.
Девушка снова попыталась вырваться, позвать на помощь, но Тега и бровью не повел.
Вдруг Ханиффа замолкла и как-то странно изогнулась.
— А, голубка моя! Ты, наверное, ищешь свой кинжал? — улыбнувшись, сказал Тега. — Не трудись, дорогая, твой маленький позолоченный кинжал у меня. Не беспокойся, он не пропадет, а потом вернется к тебе.
Когда они заехали глубоко в чащу леса, Тега остановил коня, соскочил с него, ссадил и Ханиффу.
— Остановимся тут, дальше ты не поедешь, — заявил Тега.
— Не губи меня, Тега, — зарыдала спять девушка.
— Нет, дело это давно решено! Помнишь тот день? Вот тогда-то ты себя и погубила…
Тогда Ханиффа шагнула в сторону, высоко подняла голову и, указывая рукой на кинжал, попросила:
— Тега, возьми кинжал и убей меня!
— Тега женщин не убивает! — ответил он гордо.
— Тогда выслушай меня! Не думай, что я, обесчещенная, выйду замуж! Я говорю тебе: не только не выйду, но и ни единого дня после этого жить не стану! Выбирай: или убей меня здесь, или отпусти…
— Оскорбление должно быть возмещено оскорблением, — неумолимо отвечал Тега.
— Да, оскорбление должно быть возмещено оскорблением, — горько повторила за ним Ханиффа, склонив голову. — Но я уверена, что Тега, чье благородство и мужество славятся от моря до моря, не может не внять мольбам беспомощной девушки…
— Скажи, что ты хочешь, но помни, что оскорбление смывается только оскорблением, — возразил ей Тега.
— Да, оскорбление смывается только оскорблением, — вновь подтвердила Ханиффа, сняла с пальца алмазное колечко и протянула его Тега с такими словами: — Возьми это кольцо в знак того, что после моей свадьбы я одну ночь буду принадлежать тебе…
Взял Тега колечко, попробовал надеть его на свой мизинец, но, увидев, что оно не налезает и на ноготь, улыбнулся.
И тогда Ханиффа стремительно бросилась к Тега и, маленькая, стройная, повисла у него на шее.