А Леуану нужно было все больше и больше денег.
А что ж ему оставалось делать?
Прибегнуть к неумолимым царским законам!
И суд, разумеется, постановил взыскать недоимку с крестьян-должников с помощью судебного пристава.
Медленно опускались вечерние сумерки.
Стоял тихий теплый вечер.
Ущербленный месяц со своей недосягаемой высоты смотрел на аул Закор, на горы, холмы и ложбины вокруг него.
Крестьяне после тяжелой дневной работы собирались на нихасах, лежали на плоских крышах своих убогих саклей.
— Смотрите! — закричал какой-то паренек. — Сколько всадников к нам скачет.
И действительно, со стороны Ахалгори несколько всадников во весь опор неслись к аулу.
Сельского старшину Лексо это неожиданное сообщение застало на нихасе.
Он не на шутку встревожился.
«Кто бы это мог быть, — подумал Лексо. — Зачем они едут в Закор? Уж не для того ли, чтобы разобраться в моих делишках? О, тогда будет плохо! Врагов у меня в ауле полным-полно, и все взятки и вымогательства мгновенно выйдут наружу».
Подозвал Лексо двух-трех своих закадычных друзей и помчался навстречу всадникам.
То был пристав ахалгорского суда с десятью стражниками.
Они ехали описывать имущество должников Леуана сначала в Закоре, а потом и во всех остальных селениях.
Поняли крестьяне, что пришла к ним большая беда, и смолкли веселые вечерние разговоры.
«Что же будет со мной завтра?» — думалось невольно каждому.
— Па-прра-шу дать помещение мне и моим людям! — бросил пристав старшине Лексо.
Лексо и ума не приложит, как ему быть.
Ведь во всем селении нет ни одного порядочного дома, сколько-нибудь подходящего для господина судебного пристава!
Весна-то стоит теплая, но ведь все равно даже сносного помещения и в помине нет.
Пришлось пристава и его людей поместить в школе, а коней пустили пастись в школьный сад.
Пристав вызвал к себе Лексо и строго-настрого предупредил:
— Смотри у меня! Чтоб завтра ни одна душа не смела выгонять скотину в поле. Если только кто-нибудь из должников князя попытается укрыть скот, то мне головой ответишь!
Встревожились закорцы.
Чтобы хоть как-нибудь задобрить сурового пристава, зарезали жирного быка, напекли пирогов, купили в складчину вина, добыли, конечно, и араки, и все это отправили в школу.
Вскоре там собрались все местные гражданские и духовные власти: священник, дьякон, старшина и другие.
Только сельский учитель под каким-то предлогом куда-то ушел.
С вечера пристав приказал старшему стражнику, чтобы он спозаранку пригнал весь скот должников прямо во двор школы.
Солнце еще не взошло, а все закорцы уже были на ногах.
Многие так и не ложились.
Высоко над аулом стояла одинокая сакля старика Герсевана.
Стражники решили начать отсюда.
Навстречу им вышел сам восьмидесятилетний хозяин.
— Много, много лет платим мы князю, — сказал Герсеван. — Долго он сосет нашу кровь. Если бог — действительно бог, то князь должен знать, где правда, а где неправда. А если молодой князь того не знает, то мы и сами разберемся. Скот не отдадим…
— Не слушайте старого пса, гоните скотину, куда приказано, — крикнул старший стражник, гарцуя на кабардинском коне.
Тогда сын Герсевана, настоящий богатырь, видя, как издеваются над почетными сединами старика отца, вырвал из плетня здоровенный кол и пустил его изо всех сил в старшего стражника.
Тот, словно куль, свалился на землю. Другие стражники набросились на смельчака и мигом скрутили его.
С тоской смотрел он на своих односельчан.
Неужели никто не заступится за него?
Нет!
Все, даже его ближайшие друзья и соседи, делали вид, что это их нисколько не касается.
— Меня-то вы одолели, — сказал он тогда рассвирепевшим стражникам. — Убивайте меня, вешайте, но насилие вам все равно не поможет!..
Никто его не слушал.
Солнце еще не вышло из-за гор, а весь окот уже был согнан во двор школы.
Ревели быки, мычали коровы, ржали лошади, блеяли овцы, хрюкали свиньи.
Голодные, они жаловались своим хозяевам на все голоса.
Крестьяне собирались у ограды школы и потихоньку переговаривались между собой.
— Один ненасытный высасывает кровь из целого аула… многих аулов. Разве это справедливо? Разве можно это вытерпеть дальше? — спрашивали они друг друга.
— Пусть тогда бог упадет с небес, — говорили женщины. — Если бог не видит такое неправое дело, так что же он за бог…
Солнце поднялось уже высоко.
Пристав, старшина, чиновник и стражники вышли из школы и присели у забора на валунах.