Кто раскрывал и ликвидировал антисоветские банды? Мырзаг!
Кто отбирал обрезы и патроны у кулаков? Мырзаг!
Кто находил пулеметы, спрятанные в таких местах, что, казалось, найти их невозможно? Тоже Мырзаг!
Городские органы власти и секретарь сельской партийной организации были очень довольны и высоко ценили работу Мырзага. Но вежливый и услужливый перед начальством, с простыми людьми он был высокомерен и нагл.
— Я в Кутарджине царь и бог! — кричал он, топая ногами. — И если только вы… я вас…
Дальше шли отборные ругательства.
Кого не возмутит такое обращение! Односельчане платили Мырзагу той же монетой. Они ненавидели его за грубость и особенно за то, что многих он арестовывает без всякой вины.
На него неоднократно поступали жалобы в город, но там о нем были слишком высокого мнения. Он сумел так хорошо зарекомендовать себя перед начальством, что все нарекания оставались без последствий.
— Жалуются, потому что он неподатлив и строг, — говорил начальник окружной милиции. — Побольше бы таких работников!
Как-то раз, сидя за столом в сельсовете, Мырзаг строчил какую-то бумагу. Задумываясь над очередной фразой, он с глубокомысленным видом покручивал ус и бросал сердитые взгляды на всех, кто был в комнате. Люди молчали и боялись даже пошевелиться, чтобы, не дай бог, не помешать Мырзагу думать. Все чувствовали себя так, будто они школьники и ждут наказания от строгого учителя.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошел военный комиссар Андрей Табоев.
— Здравствуйте, — сказал он, обращаясь ко всем.
Присутствующие ответили ему молчаливым поклоном. Мырзаг надменно взглянул на вошедшего своими серыми, оловянными глазами и на приветствие не ответил.
— Я говорю «здравствуй», — повторил комиссар, подойдя вплотную к Мырзагу. — Почему ты не отвечаешь?
— Потому что считаю ниже своего достоинства отвечать на приветствия таких, как ты, — проворчал Мырзаг, надменно покручивая ус.
— Что-то я тебя не понимаю, — ответил Табоев. — Может быть, ты не доволен, что я предложил начать борьбу с самогонщиками?
— Да, я тобой недоволен! Ты оппортунист, бюрократ. Свои обязанности ты выполняешь плохо.
— Я думаю, что не тебе судить об этом. Ты мне не начальник.
— Ошибаешься! Здесь нет хозяина, кроме меня! — завопил разгневанный Мырзаг. — В селе Кутарджин я над всеми начальник. Я здесь царь и бог. Заруби себе это на носу! — Из его широко разинутого рта посыпались отборные ругательства.
— Что с тобой? — стараясь сдержать себя, спокойным голосом спросил Андрей. — Какая муха вдруг тебя укусила?
Но ироническое упоминание о мухе, да еще при народе, только ухудшило дело. Серые бездушные глаза Мырзага налились кровью. Кое-кто, почувствовав недоброе, поспешил уйти из сельсовета. Оставшиеся боязливо прижались к стенкам.
— Извинись сейчас же, не то застрелю, как собаку! — зарычал Мырзаг, хватаясь за револьвер.
— И у меня есть такая штука. Сядь на место и успокойся! — тихо, но твердо сказал Андрей.
В комнату вошел председатель сельсовета. С его помощью спорящих кое-как успокоили. Но все же Мырзаг проговорил вслед уходящему комиссару:
— Бюрократ! Оппортунист! Обманным путем пробрался в партию! Но погоди, я тебя разоблачу!
Председатель сельсовета сел за свой стол и примирительно сказал:
— Не знаю, что тут у вас вышло, но вина, наверное, твоя, Мырзаг. Уж больно ты горяч. Вспыльчив ты! Очень вспыльчив!
— Я виноват? В чем виноват? В том, что правду в глаза говорю? Так знай же: и ты не коммунист! И ты пролез в партию обманным путем! И я не буду мужчиной, если вас обоих не разоблачу!
— Разоблачай пожалуйста, сколько хочешь, но только не мешай нам работать. У нас спешное дело.
Полный злобы, расточая проклятия и ругательства, Мырзаг наконец ушел. Но свои угрозы этот злой человек не бросал на ветер. Про себя он решил, что любой ценой добьется, чтобы комиссара и председателя сельсовета сняли с работы.
Андрей и Мырзаг жили на одной улице. Их разделяло всего три-четыре дома. Идя на работу или возвращаясь домой, они часто встречались и не как друзья (дружбы между ними никогда не было), а как соседи при встречах приветствовали друг друга. Будучи человеком простым и не мелочным, Андрей не считал для себя унижением поздороваться первым. Мырзаг же, когда проходил по селу, только снисходительно отвечал на поклоны, сам же никогда никого не приветствовал.
Другое дело в городе. Там он первый спешил приложить руку к козырьку. Гордый и неприступный перед теми, кого он считал ниже себя, Мырзаг ходил на цыпочках перед начальством и умел быть изысканно вежливым. Особенно если нужно было кого-нибудь задобрить, расположить к себе.