Карум убежден, что в несчастье, которое свалилось на его голову, виновата жена — Нина. Но это, конечно, неверно. Человек, обремененный горем, иногда бывает несправедлив. То, что Карум остался без одного уха, никому не было так неприятно, как Нине.
Во всем Верхнем селе не найдется ни одной женщины, которая несколько раз не побывала бы в Цхинвали. Разве виновата Нина, что ей тоже захотелось повидать этот город! Еще девушкой она мечтала хоть краешком глаза взглянуть на него. Не удалось! Вышла замуж — заботы одолели. Не до поездок. Вот Карум бывает в Цхинвали часто, а никогда не скажет:
«Поедем со мною, Нина!»
Но на этот раз ее супруг не отвертится. Ведь дело не только в том, что ей хочется посмотреть город. Главное — это сделать покупки. Ребята голы и босы. Нина ходит в заплатанной юбке. Да и сам Карум вконец обносился. Сквозь рваную шинель то тут, то там просвечивает голое тело.
На Карума нельзя положиться. Уезжая в Цхинвали, он каждый раз берет с собой для продажи то поросенка, то теленка, то кур. Наобещает целый воз: мол, ждите меня, привезу вам и то и это. А вернется домой — ни покупок, ни денег…
«Не за горами зима, а у нас ничего нет», — думала Нина и твердо сказала мужу:
— Что бы ни случилось, а на этот раз я тоже поеду в Цхинвали. Надо ж и мне посмотреть город и купить кое-какие вещи. Сам ты не справишься. Мужчины мало смыслят в таких делах.
И Нина стала готовиться к отъезду.
«Теперь-то я не буду больше завидовать женщинам, побывавшим в Цхинвали, — размышляла Нина, пока приводила в порядок одежду и пришивала заплаты к шинели мужа. — Сама своими глазами увижу я теперь и большие дома, и чудесные лампы, которые горят без керосина, и фаэтоны, и телеги-самокаты — и все, все, о чем мне рассказывали подруги».
А рассказывали Нине много такого, чему даже трудно поверить.
Ну может ли быть, например, чтобы люди, быки, лошади, ишаки вдруг появлялись на белой стене и двигались, как живые! А вот соседская девушка, которая живет сейчас в Цхинвали, божилась ей, что видела все это и что называется это «кино».
Каким бы словом это ни называлось, но если девушка говорит правду, то это, конечно, колдовство. Без чертей тут дело не обходится!
Все же Нина решила посмотреть и кино.
Когда она вспоминала рассказы подруг, воображение Нины разыгрывалось. Рука с иглой двигалась все медленнее и медленнее и наконец останавливалась. Глаза Нины смотрели задумчиво и мечтательно…
Но это продолжалось недолго. Она вспоминала о том, что едет в город по другим, более важным делам. Ах, если б эти дела хорошо удались!
Каруму нужно купить новую шинель, материи на рубашку и плетеные чувяки из сыромятной кожи. Для себя она купит материи на юбку — и не какую-нибудь, а непременно пеструю.
Она забыла, как называется эта материя, но когда увидит ее в магазине, то обязательно вспомнит. Хорошо было бы купить еще и коричневые чулки. Нельзя сказать, чтобы пестрые чулки, которые она сама для себя связала, были некрасивы, — они очень нарядны, но летом в них слишком жарко.
Должна она купить себе и чувяки. Ведь женщине не идут плетеные чувяки из сыромятной кожи.
Еще что? Ах да! Детям нужна теплая байка для зимней одежды.
Думал о предстоящей поездке в Цхинвали и ее муж Карум. Он прикидывал в уме, сколько и чего ему надо продать, чтобы хватило денег на все покупки.
Прежде он никогда не задумывался над этим вопросом. Бывало, прихватит с собой что-нибудь такое, с чем меньше будет хлопот, и отправляется в путь-дорогу. Теперь же с ним едет жена. Он должен показать ей город, сделать хорошие покупки.
«Ах, как будет довольна Нина всем, что она увидит и купит в Цхинвали», — улыбался Карум.
Не проходило ни одного вечера, чтобы муж и жена не беседовали за ужином о чудесном городе Цхинвали.
И вот настало время, когда супруги заперли дом и отправились в путь. Это был день воскресного базара.
В Цхинвали они прибыли ранним утром, когда город только что начал просыпаться. Редкие горожане брели кто с ведром за водой, кто за хлебом в булочную. Приехавшие на базар сельчане в ожидании начала торговли бесцельно слонялись по улицам. Другие хлопотали у своих арб, приводя в порядок свой товар.
Осень еще не наступила, но утренний холодок уже давал себя чувствовать. Носы и кончики ушей у многих покраснели.
Мужчины то и дело поглядывали на двери духанов и на все лады проклинали духанщиков за то, что они так долго не открывают свои заведения.
— Братцы, я так продрог, что не могу больше ждать! — воскликнул Карум страдальческим голосом. — Хорошо бы сейчас пропустить по стаканчику араки или вина! Вы как находите?