На предсмертный крик мужа вбежала Соня. Ислам, раскинув руки в стороны, лежал на полу сарая в луже крови.
Соня кинулась к Тотырбеку:
— Что ты сделал?
Тотырбек толкнул Соню, она упала на землю около столба сарая и лишилась сознания.
На шум, на крик прибежали люди, но спасать было некого, некого было успокаивать. Кровь на полу сарая уже темнела.
Женщины обтирали лоб и лицо Сони холодной водой, мужчины вязали Тотырбека. Тотырбек кричал:
— Пустите меня к моей жене! Она больше всех виновата, пустите!
В дверях кто-то закричал:
— Николай идет! Держите Николая!
В воротах показался молодой человек среднего роста, лет двадцати; коричневая черкеска и черный бешмет, перехваченный поясом с золотым убором, плотно облегали его стройный стан. На поясе висел кинжал, украшенный серебром.
Это был единственный сын Ислама — Николай.
Полчаса тому назад отец его послал по какому-то делу в верхнюю часть села. Сейчас он ничего не понимал и спрашивал:
— Что такое, что случилось?
Четверо мужчин преградили дорогу Николаю, и старик сказал ему:
— Случилось великое несчастье, Николай, но ты сумей взять себя в руки. Тотырбек убил Ислама.
— Так что же вы стоите передо мной?!
— Не ходи туда, Николай!..
— Не бойтесь, я не стану мстить кровью за кровь! Пустите, я посмотрю на отца!
Люди схватили Николая за руки, но он сказал твердым голосом:
— Говорю вам, я не стану мстить. Я комсомолец. Не воскреснет отец, если я отомщу убийце.
Николая пропустили. Он вошел в сарай, склонился над отцом, посмотрел ему в лицо, но не заплакал. Только две крупные слезы покатились по его щекам и упали на гозыри. Николай давно считал, что мужчине не идет плакать: мужчина должен владеть собой.
Народ смотрел на него. Многие дивились тому, что он так спокоен; другие думали, что он для того сдерживает себя, чтобы, улучив подходящий момент, убить Тотырбека.
День становился все пасмурнее. Начал идти дождь со снегом.
Весть о несчастье разнеслась по всему селу. Люди шли в одиночку и группами, удивляясь тому, как неожиданно и странно погиб Ислам.
Ислама и Тотырбека в селе все уважали как правдивых, трудолюбивых людей. Все знали, что их жены жили в большой дружбе, — и тем более для всех было непостижимо, почему произошло такое страшное убийство, почему Тотырбек убил друга!
Пришел председатель правления колхоза, Асланбег. Он нагнулся, взглянул на Ислама, потом подошел к Николаю, взял его за руку и сказал:
— Спасибо, Николай, я вижу — ты настоящий комсомолец.
Пришел председатель сельсовета Бимболат.
К этому времени Соня пришла в себя; она начала рвать на себе волосы, кричать:
— Зашло для меня мое ясное солнышко!.. Пропала я, пропала!..
Заплакали вокруг нее другие женщины. Бимболат сказал дружиннику:
— Позвони в район по телефону, сообщи, что случилось. — Потом посмотрел на покойника и сказал: — Покройте его чем-нибудь!
Тотырбек стоял связанный, лицо его было бледно, глаза блуждали.
Во двор с громким плачем вбежала Тамара; не глядя на людей, бросилась к отцу, обхватила его и зарыдала:
— Бедный мой отец, что с тобой случилось? Почему затмился твой разум? Зачем погубил ты два дома?!
Тотырбек всхлипнул и ответил дочери:
— Успокойся, Тамара, я сделал то, что надо было сделать!..
Бимболат отвернулся от отца и дочери и сказал, обращаясь к народу:
— Люди добрые, несчастье постигло не только Тезиевых и Ардыаговых. Тень пала на все наше село… Погиб один из лучших колхозников, а другой опозорил навек и погубил себя. Скажите, что между ними случилось?
Все молчали. Молчал и Тотырбек.
В это время в сарай вошел Джанаспи, одетый в бешмет; на поясе висел черный кинжал.
Зарыдал Джанаспи:
— Ай-ай-ай! Что за несчастье нас постигло!.. Что приключилось? Ведь это же мои ближайшие соседи. Я хорошо их знал. Между ними никогда не было никакого недоразумения. Жили они дружно.
— Разве мы этого не знаем сами! — прервал кто-то причитания Джанаспи. — Не было в нашем селе двух семей, которые бы дружили больше, чем семья Ислама и семья Тотырбека.
Опять заплакали женщины. Начала причитать Соня.
Бимболат попросил женщин успокоиться, потом спросил Тотырбека:
— Скажи, Тотырбек, что ты наделал? Ведь вы жили дружно.
— Не спрашивай меня, Бимболат… Хотите убить — убивайте, в тюрьму хотите бросить — бросайте… Но не расспрашивайте, — все равно я ничего не скажу.
— Надо сказать, Тотырбек. Ты убил своего приятеля, соседа — это неспроста. Скажи нам, что случилось?