Понедельник, 7 декабря 1998
Выпуск 2
Ежинька
Все! Я закрываю глаза! Я лечу вниз и в сторону! Воздух свистит у меня в ушах. А может, это не воздух? Ну, конечно, это же я сама свищу. И откуда я знаю эту мелодию? Что-то спина чешется... Б-г мой! Да у меня крылья растут!!!!!! Зачем? Я не хочу! Ведь, если у меня будут крылья, мне придется лететь вверх, а я не хочу, не хочу! Фуф, вроде обошлось... Как же все-таки замечательно падать! Руками пытаюсь ухватить струи воздуха. Вот! Поймала! В одной теплый, в другой холодный. Ладно, отпущу.... В животе как будто миллион крохотных мотыльков, порхающих в беспорядке и сгорающих от пламени сердца. Ой! Почему вдруг так спокойно и тихо? Любопытно, но глаза не открою. Пусть кто-нибудь придет и решит, что я разбилась. А я так и буду лежать, задерживая дыхание. И каждая косточка моего освобожденного тела будет наслаждаться бесконечным спокойствием. А в мозгу будет звучать все та же неизвестная, но до боли знакомая мелодия. А, впрочем, никакой боли, сплошной восторг!!!!!
Сонюша
В пространствах сада городского, среди газонов и аллей, детей, колясок, голубей, как запах роз, возникло слово. Тревожный, напряженный звук метался, путаясь в цветах, взметал с дорожек легкий прах, летел, как бабочка из рук. Разлившись в воздухе весеннем, перебивая тишину, бросая отзвуки и тени, взлетая круто в вышину, собою наполняя свет, возник таинственно сонет.
Хрюша
Зима Медленно. Медленно. Гудящие ноги - неудивительно, натрудились-то сегодня, находились, насиделись, да так, что на ягодицах две мозоли выросли, переставляются. То есть, не двигаются, а именно переставляются, внешней силой, даже и не мной - ШЛЕП! - как камень, падающий на подушку из мха, болотную, проседающую, но не рвущуюся, и сразу второй, рядом, в полуметре. И по стеклу босыми ногами. Режется, не ноги, но взгляд - на куски, на полоски, на фантики. Нет, не босыми - но тяжелыми кожаными ботами, не чеканя шаг, но шаркая; не по стеклу - но первый снег лежит осколками, мириадами блестящих кусочков (Кай, ау! Давай ко мне, счастья не будет, зато работы - навалом, собирай свою вечность, строй замок, не песочный, и не розовой мечты, но бело-прозрачный, "бриллиантовый", воистину чистой воды), битый и разбивающий фокусировку зрения. Есть предел числу объектов, и достигается он мгновенно - зажмурюсь. А ведь сейчас ночь. Темно. И только звезды перед глазами - предо мною небо... Звезды в глазах. Я в небе. Ее глаза - звезды. Я - небо. plt
Е*** Актриса Осень Как хороша была прошедшая осень на берегах Потомака! Жужжит движитель машины, шелестит флейта Баха в салоне. Мягко, уютно, укачивает. Вот и Конститьюшн Авеню. Слева прячется Университет Джорджа Вашингтона и Департмент оф Стейт ("Госдеп"), а чуть дальше проглянет за лужайкой Белый Дом. Справа Мемориaл Линкольна и Мемориaл Американских Ветеранов (..., Корея, Вьетнам,...), чуть дальше "Фаллос". Впереди - Капитолий. Надо бы свернуть на Пенн Cтейт Авеню... Но так приятно трястись по ухабам Американской Конституции, что едешь и едешь аж до Стайшн. А то заткнет тебя пробка... Какой театр порой ожидает нас здесь. Вот "сладкая парочка" в джипе "Джимми", каждый тяжелее 120 кг, лениво ворочается и позевывает, отчего их немаленькая машина подскакивает, колышется, как шаланда, и очень хочет побыстрей поехать. Тяжело... Вот негритянская парочка в старенькой потрепанной "Хонде". Окна настежь. Эту машину раскачивает ревущий рок. Сидишь, наблюдаешь за их мимикой, вспоминаешь Дарвина. Видели? А вот благочинное семейство в вэне. Трое или четверо детей, папа, мама... То ли прямо из церкви, то ли прямо в нее. Такие чистенькие, свеженькие. Сидят неподвижно. Наверное, творят молитву... Впереди "маленький лимо" с группой азиaтcких (японских?) бизнесменов (политиков?) Суетятся, поглядывают на часы, непрерывно звонят по сотовым. По сторонам не смотрят, а смотрят в телевизирь. Акулы, словом... Чуть-чуть сдвинулись... Декорации меняются. Вот внизу сидит обжигаюшая блондинка в "Порше", шумно поигрывая акселератором. Вся она спортивная, устремленная и более скоростная, чем ее машина. Как с боди, так и с билдингом у нее все ОК... Слева стоит полицейский "Шевроле" с парой усталых полицейских. Как он здесь оказался? Видно, что им уже все до фени. Скорей домой, поесть, поспать. Мусорки... В машине с дипномерами величественно восседает нечто в цветастом платье и тюрбане. Догадываешься, что это представитель дружественно развиваюшейся африканской державы, идушей по пути строительства капитализьма. Он спокоен и величествен. Видно, завтрак был ему привычен (здесь ведь есть все)... Четверть часа, полчаса... Интересно, чем это кончится? Терпение, только терпение! Поравнялся с трехосным "Линкольном". Стекла затенены наглухо, изоляция, как в танке, но понимаешь, что там помимо бара, есть еше и уютная спальня. Пока такой проедешь весь, пройдет еше полчаса. И тут... Из открытого верхнего люка вылетает крахмально белый лифчик и плюхается на длинный капот соседнего "Бентли". Немая сцена, как написал бы Н.В. Гоголь. Куча свидетелей публичного "безобразия". Как средь бела дня, в самом сердце, можно сказать, напротив? О, времена, о нравы! Впрочем, откуда гниет рыба?.. Затем "пробка" оживляется, кто-то явно путь продолжать уже не в состоянии, кто-то из окна кричит: "Еше!", пуритане "ставят очи горе"... Это оживление странным образом рассасывает пробку. Путь свободен. Скорость нарастает. Декорации исчезают. Актеры разбредаются готовить завтрaшний спектакль. Шторки... Badman
Он обнимал ее сутулясь в одной из молчаливых улиц, где крап белил по черной масти. Он убедил ее, что Мастер. И взгляды - азбукою Морзе, а вместо фраз цветы мимозы. Как будто в сон глаза открыты. Увидел он, что Маргарита. МИМ
...злейшим врагом нашим становится время. Точнее, не само время, а катастрофическая его нехватка. С каждым годом, месяцем, неделей оно все уплотняется и уплотняется, берет нас за горло все сильнее и сильнее. Возьмите в руки учебник физики за любой класс или, если у вас ЕСТЬ ВРЕМЯ, ознакомьтесь со школьной учебной программой по математике. У вас волосы дыбом встанут! Такого количества информации еще десять лет назад не было и в помине! А в прошлые века люди заканчивали обучение - освоение опыта предков - годам к 20. Вспомним Ньютона, который в 21 год уже был профессором университета и открывал свои законы. Сейчас хорошо, если человеку удается достичь передовых позиций научного осмысления мира к 30 годам. Не ровен час, скоро общество вообще выдохнется в бесконечной гонке за истиной. Ибо человек может не успеть освоить старое знание за период расцвета своих творческих сил! Только он его освоил и готов к открытию нового знания - а уже идет угасание возможностей, старость и слабость духа. В общем, я хочу сказать, что человек ставится во все более жесткие временные рамки, ему дается все меньше времени на скорость реакции в жизненных ситуациях. Находясь в стесненных условиях, он вынужден все чаще прибегать к простым, шаблонным схемам поведения, он не успевает полностью осмысливать свои поступки. Отсюда - нет времени на чтение поэзии, нет времени на копание в изящной словесности и чувствах, жизнь становится упрощенной, а, значит, огрубленной. Нет времени на проявление чувств и эмоций, ведь они требуют так много времени! Была надежда на то, что технический прогресс сэкономит человеку время для его жизни и творчества. Как бы не так! Он завалил человека такой лавиной информации, которая съедает львиную долю времени. Увеличение быстродействия компьютеров компенсируется увеличением объема программ, ускорением их обновления и т.д. На освоение этого быстро меняющегося мира идет все БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ времени. Не стоит забывать и про природную лень, стремление человека к которой умело подогревается индустрией отдыха и развлечений - еще одному убийце драгоценного времени. Самое обидное, что лидирующие позиции занимают виды отдыха и развлечений, заставляющие человека не думать, а отдаваться примитивным инстинктам. "Я не хочу смотреть кино, где надо думать! Я и так на работе много думаю, еще здесь?! Нет уж, увольте", - вот он, лейтмотив поведения среднестатистического гражданина на отдыхе. Что же остается в сухом остатке... Увы, изящные искусства обречены на дальнейшее медленное умирание и угасание. Возможно, они и сохранятся кое-где, как рудименты постиндустриального информационнного общества, заповедники старины, куда и будут обращаться отдельные любопытные граждане будущего (современники, возможно, будут называть их ненормальными). И, все-таки, стоит бороться! Пусть эта борьба неравная и обреченная на неудачу... Пока жив хоть один романтик или пиит, мы будем бороться...