ГОЛОС ИЗДАЛЕКА.
Он настигает меня. К счастью, никто не видит, как я убегаю. Вот я уже на дороге, иду свободный и одинокий, как не помню кто. Оборачиваюсь и вижу, что на лугу собралась толпа. Может, все начинается сначала. Между тем, по-моему, это уже и в самом деле
КОНЕЦ.О повести «Сальто-мортале»
Не каждое произведение искусства легко отнести к определенному, точно обозначенному жанру. Есть вещи настолько своеобразные, что их следует рассматривать как эксперимент. Талантливый художник всегда имеет право на эксперимент, и результаты интересны, даже если не все безоговорочно нравится или если возникает желание поспорить с автором. Прочесть такую книгу надо хотя бы для того, чтобы представить себе развитие литературного процесса в разных странах. Разумеется, при одном обязательном условии: если речь идет об одаренном и честном писателе, а не о снобе, сознательно делающем ставку на то, чтоб написать «бестселлер», и прибегающем с этой целью к формальным ухищрениям, порою сомнительного вкуса.
Луиджи Малерба, повесть которого мы представляем читателям, выступил в итальянской литературе в начале шестидесятых годов. Но именно повесть «Сальто-мортале», вышедшая в свет в 1968 году и переведенная на очень многие европейские языки, принесла Малербе известность. Не только в Италии, но и за ее пределами повесть воспринята как значительное литературное событие. Правда, иногда высказывались суждения, с которыми нельзя согласиться и против которых с большим темпераментом возражает сам Малерба: некоторые критики, в частности французы, безапелляционно причислили этого оригинального писателя к неоавангардистам, к «новой волне».
Нам кажется, что гораздо правильнее охарактеризовать творчество Малербы как экспериментальную прозу. Конечно, это не чисто реалистическая, классически ясная манера письма, но это и не пародия на нее. Это любовь к гротеску, это ассонансы, поиски своих выразительных слов и словосочетаний; но Малерба живет в нашем сегодняшнем мире, разделяет тревоги, раздумья, сомнения своих соотечественников и современников. Мы начинаем читать эту повесть, и у нас возникает ощущение, будто мы попали в какой-то странный мир, где все сложно, зыбко, многозначно. Нужно внимательно вчитаться в текст для того, чтобы понять, почему автор назвал несколько персонажей одним и тем же именем Джузеппе. Это сознательный прием, некое философское обобщение, допускающее, быть может, различные истолкования. Но это и доверие к читателю, к его способности анализировать и приходить к самостоятельному решению психологических ребусов.
С первых страниц повести мы ощущаем сложную смесь ирреального и реального. Сюжет вертится вокруг серии загадочных убийств, и фабула условна, всего лишь намечена пунктиром. Кто из многочисленных Джузеппе в конце концов окажется убийцей? И в этом ли заключается самое главное, поскольку и автор и его персонажи живут в странном и страшном мире? Малерба с большим чувством художественной меры использует прием рефрена, вернее — нескольких рефренов. Одним из них, символизирующим присутствие какой-то злой силы, является «американский танк». Тема танка возникает неоднократно, так как Малерба, вне всякого сомнения, относится к числу убежденных антимилитаристов и антифашистов — подобно большинству деятелей современной итальянской демократической культуры. Только эти свои убеждения Малерба не декларирует впрямую, с публицистическим пафосом, а передает посредством тонких художественных образов.
«Знаешь, я все вижу точно в тумане. Но верно, что-то шевелится там у края луга, похоже, что это
АМЕРИКАНСКИЙ ТАНК.
Значит, я не ошибся. А она добавила: — Я вижу башню с белым американским флагом и ствол орудия.
Ты говоришь так, Розальма, словно это самая обычная вещь — американский танк с наведенным орудием.
Я закрываю глаза — теперь уже больше ничего не видно, но воздух продолжает дрожать. Может, мне только кажется, что это американский танк, и он существует только в моем воображении? Джузеппе, дружище, учти:
НАШЕ ВООБРАЖЕНИЕ НЕ ПРОИЗВОДИТ ШУМА,
у воображения нет двигателя. Значит, это и в самом деле американский танк с башней и орудием! А Розария в ответ: — Вполне естественно, раз это танк, у него должно быть орудие.
Вот это-то меня и пугает. А она: — Вечно ты обращаешь внимание на частности, оставь в покое орудие.
Легко сказать, оставь в покое орудие. Не думай об этом, танк — вещь преходящая и проходящая, смотри, он уже удаляется. Ну хорошо, удаляется, сказал я, но хотелось бы знать, что удаляется — танк или мираж?»