Выбрать главу

Я знаю, что в нормальных условиях содержание двуокиси углерода в воздухе равно 0,03 %.

Я знаю, что можно искусственно увеличить эту цифру хоть в сто раз без риска отравить растение. С ростом концентрации двуокиси углерода возрастает интенсивность фотосинтеза.

Я беру баллон с углекислым газом, продырявливаю его и впускаю под колпак с шипением высвобождающуюся двуокись углерода. Быстро отдергиваю опорожнившийся и вдруг ставший холодным баллон и затыкаю отверстие пробкой.

Дело сейчас не только в том, что мы хотим увеличить интенсивность фотосинтеза, но и в том, что ее просто необходимо увеличить.

Потому что в противном случае наша ряска погибнет.

Ведь перед тем мы основательно напичкали ее гербицидом гормонального действия, который повышает жизнедеятельность, ускоряет всасывание питательных веществ, фотосинтез, дыхание.

Вот почему нам приходится непрерывно поддерживать соответствующую концентрацию солей в питательном растворе в банках с ряской, вот зачем необходима двуокись углерода. Вот зачем необходимо постоянное соответствующее освещение.

Искусственное освещение — это тоже своего рода солнечный свет. Ведь это не что иное, как накопленная в некогда существовавших автотрофных организмах солнечная энергия.

Наше подопытное растение, ряска кистевидная, в естественных условиях достигает в диаметре от 4 до 8 миллиметров.

А нам уже более чем в десяти случаях удалось получить экземпляры от 10 до 20 миллиметров в поперечнике.

Это означает, что можно интенсифицировать и рост культурных растений. Это означает, что можно выращивать пшеницу с колосом, кукурузу с початком в два-три раза больше обычного. Да, означало бы.

Ибо нам уже удалось получить такие крупные экземпляры, но не удалось сохранить их.

Возможно, гербициды гормонального действия вообще не пригодны для этой цели — мы уже поставили несколько сот опытов, пробуя их в различных смесях, дозировках, концентрациях.

Но в таком случае надо искать, и мы найдем другие средства гормонального действия.

Мы уже ни за что не отступимся от своей мечты.

Буду совершенно откровенна.

Не отступимся не только потому, что знаем: в очень недалеком будущем регулирование соотношений между автотрофными и гетеротрофными организмами станет на Земле главнейшей проблемой.

Не отступимся не только потому, что некоторые гетеротрофные организмы не знают или не хотят этого знать — и в невинной простоте своей рукоплещут исчезновению кукурузного поля то здесь, то там и уже не в столь невинной простоте уничтожают десятки тысяч хольдов рисовых полей и сотни тысяч гектаров леса.

Не отступимся не потому, что теперь уже мало-помалу выясняется, сколько дров наломали те, кто считал Мальтуса глупее себя.

И не потому не отступимся, что, хотя мы уже не считаем его глупее себя, мы истово надеемся, что его грозные пророчества не сбудутся. И не потому, что знаем, что у нас есть один-единственный выход: скачкообразное увеличение производства автотрофных организмов. И никакой лозунг, никакая Prinzessin, будь она нежная или не слишком нежная, никакой своей брезгливой или не брезгливой лаской не сможет сделать сильным и крепким ребенка с тонкими ручками и ножками ни в Африке, ни в Индии, ни в Пакистане. И никакая цитата из Мао тут не поможет.

Не потому не отступимся мы от своей мечты, что это единственная альтернатива.

А потому, что это уже стало нашей навязчивой идеей. Осчастливливающей навязчивой идеей, почти независимой от всех тесно переплетающихся целей будущего.

И еще потому, что — здесь и сейчас — свои маленькие личные мечты мы связали с одной большой.

Не отчетливо очерченные это мечты. Так, гонимые ветром облака.

Как-то раз мне захотелось плыть по настоящему морю на настоящем корабле. Я имею в виду не кратковременную морскую прогулку в прибрежных водах, когда экскурсантов еще не успело укачать, они не успели еще распаковать свои перемешанные пожитки, не сумели занять хорошее местечко на палубе, а морской ветер не успел еще сдуть пыль суши с их обуви и одежды; еще не показалась ни одна жалкая летающая рыбешка (а если показалась, то судно содрогается от утрированного восторга) — и вот уже прогулочный пароход швартуется у пристани.

Я не люблю «прогуливаться», не люблю «совершать экскурсии», не люблю «прогулочных пароходов». От вида долины Хювёшвёлдь или горы Хармашхатар в воскресный день я с большой охотой отбыла бы на тот свет. Турбазы, которые показывают в теленовостях, напоминают мне, к сожалению, наспех сооруженные лагеря для беженцев. Я не люблю поездов ИБУС[18]. Однажды, когда я была девочкой, мы побывали в Эгере. В катакомбах под крепостью и в винном погребке толклись, потели и гоготали вокруг нас те же самые субъекты, обществом которых нам выпало наслаждаться на протяжении всего пути. Пришествие венгров, исход венгров. Это был форменный храмовый праздник, не хватало только раскрашенных и поблескивающих слюдяным блеском деревянных ложек. Между тем наш паровоз переставили в хвост состава, и, в сущности, единственное волнующее разнообразие всей прогулки состояло в том лишь, что приехавший в первом вагоне обратно ехал в последнем. Нам и тут не повезло, наш вагон был посередине состава.

вернуться

18

Акционерное общество по иностранному туризму и перевозкам в Венгрии.