Долго еще возмущался граф и гофмаршал Салтыков новой государыней. Петр Семенович сам принес отцу подушку, одеяло. Постелил на диване, уложил, успокоил:
— Ты уж устал, батюшка. Спи.
Но тот едва не обиделся:
— Что ты меня утолачиваешь[14]? Кому-то ж мне надо выговориться. А кому? Даже попу не скажешь. Донесет долгогривый. У сына хоть отведешь душу.
— Ну ладно, ладно, батюшка, — улыбнулся в темноте Петр Семенович. — Выговаривайся.
— У Анны-то Иоанновны, какая б она ни была, любовник один был — Бирон. А у Лизки сколько уж перебывало. Еще при Петре Втором затащила к себе в постель Сашку Бутурлина[15]. Петр, спасая честь юной тетки, отправил Бутурлина в Украину. А она, глядь, спуталась с двоюродным братцем Семкой Нарышкиным[16]. Того Петр Второй откомандировал в Париж. Но не долго девонька скучала, тут же с гвардейским солдатом Шубиным снюхалась. Этого уж Анна Иоанновна за длинный язык упекла в тюрьму, а оттуда на Камчатку выслала. Но тут уж Елизавета Петровна во вкус вошла. Не долго убивалась по милу дружку, оторвала себе красавца-баса из императорской капеллы Алешку Разумовского[17].
— Да он действительно красивый, высокий, статный, брови вразлет. Пред таким не всякая устоит.
— Ты знаешь, как его наши бабенки окрестили?
— Как?
— Ночной император.
Петр Семенович тихо засмеялся:
— Вот канальи, им на язык не попадайся. Зарежут. А когда намечается отъезд на коронацию?
— Коронация будет в апреле, а двадцать восьмого февраля торжественный въезд в Москву. Уж для нее и возок закончили.
— Каптану[18]?
— Какой там каптана, дом на полозьях. Стол, стулья, ложе и даже печь изладили. Упряжь изготовили на шесть пар коней. На ямы[19] рассылаем с полтысячи подставных, чтоб без остановок во весь мах до Москвы гнать.
— Эдак, пожалуй, в три дни доскачет.
— Хочет в два там быть.
— Ну это как дорога еще.
— Дорогу укатывают уже.
За неделю до отъезда императрицы потянулась в Москву знать петербургская в своих каптанах, со своими запасами продуктов и овса для лошадей. Всем велено на коронации быть. За Иностранной коллегией отправились послы европейских государств. Только французский посол Шетарди не поехал со всеми, он приглашен в возок государыни. Весьма дружен француз с Елизаветой, весьма дружен, по слухам, именно он вдохновил цесаревну в ту ноябрьскую ночь захватить власть.
Почти весь свет высший уезжает в Москву, все правительство во главе с канцлером, генералитет, чтобы встретить там императрицу. На 28 февраля назначен въезд Елизаветы в Первопрестольную и торжества в Успенском соборе. Она-то туда долетит, как на крыльях, с подставами-то, а вот остальным не менее недели телепаться придется. Вот и отъезжают загодя.
К домику на санях первым явился личный истопник Елизаветы Петровны Чулков Василий Иванович. Конюхи еще только запрягали, а уж над домиком стал завиваться дымок, Чулков нагревал временное жилище для своей повелительницы.
Ко дворцу подъехали уже с форейторами на передних конях, с кучером на крыше, с гвардейцами на запятках.
А там уже гвардейцы в красных новеньких, подбитых мехом епанчах[20], все на лошадях, готовые к сопровождению государыни.
Елизавета Петровна появилась из дворца в окружении двух фрейлин, племянника, врача Лестока[21] и французского посла маркиза Шетарди. Сзади шел на голову выше всех Разумовский — ночной император.
Елизавета помахала ласково рукой гвардейцам, подошла к возку. Запяточный распахнул перед ней дверцу.
— Ну что? — Она взглянула, улыбаясь, на кучера. — С ветерком?
— С ветерком, матушка-государыня, — отвечал тот с готовностью.
— Смотри ж, чтоб в ушах свистело.
— Постараюсь, ваше величество.
Закрылась дверца экипажа, щелкнул в морозном воздухе кнут кучера:
— Эгей, милаи-и.
Застоявшиеся кони рванули и помчались ходкой рысью. Едва выехали за город, и кучер и форейторы перевели их на мах. Сзади скакали преображенцы, застегнув поля шляп под подбородками. Эти действительно мчались с ветерком, у них-то «в ушах свистело».
А Елизавета Петровна, раздевшись в теплом своем домике-экипаже, сказала фрейлине:
— Аннушка, доставай карты. Дорога долгая.
Однако, выехав 23 февраля, уже 26-го государыня была во Всесвятском, в семи верстах от Москвы. Здесь уже ждал ее граф и гофмаршал Салтыков.
— Ну как, Семен Андреевич?
— Все готово, ваше величество. Москва ждет вас с нетерпением.
15
Бутурлин Александр Борисович (1694–1767) — русский фельдмаршал. Службу начал при Петре I, особенно выдвинулся при Елизавете Петровне. В 1760–1761 гг. — главнокомандующий русской армией в войне с Пруссией во время Семилетней войны.
16
Нарышкины — русский дворянский род, представители которого играли видную роль при дворе русских царей XVII-XVIII вв. Наталья Кирилловна была второй женой царя Алексея Михайловича и матерью Петра I. Род был большой, и, видимо, Семен Нарышкин из этого же клана.
17
Разумовский Алексей Григорьевич (1709–1771) — фаворит императрицы Елизаветы Петровны, восшедшей на престол благодаря дворцовому перевороту 1741 г. в котором он участвовал активно. Сын украинского реестрового казака Григория Розума. С 1731 г. — певчий украинской капеллы. Поначалу камергер, генерал-поручик, с 1744 г. — граф, с 1756 г. — генерал-фельдмаршал. В морганатическом браке с императрицей Елизаветой состоял с 1742 г. С 1762 г. — в отставке.
21
Лесток Иоганн Герман (1692–1767) — по происхождению французский дворянин. В 1713 г. прибыл в Петербург, лейб-хирург Екатерины I. Сыграл крупную роль в перевороте 1741 г. После того как Бестужев-Рюмин А. П. перехватил его переписку с французским послом Шетарди, Лесток был арестован, приговорен к смерти, помилован и сослан. Петр III в 1762 г. освободил его и возвратил все чины и имущество.