В своем учении о тенденции Щедрин глубоко учитывал специфику искусства. Он неоднократно заявлял о том, что дидактизм с трудом уживается с искусством, что художественная правда должна говорить сама за себя, а не при помощи комментариев и толкований. Он резко критиковал всякое резонерское морализирование по поводу передовых идей, наблюдающееся у тех писателей, которым «дорога не тенденция, а тенденциозничанье» (VIII, 469). Он беспощадно осуждал ложную тенденциозность, которая делает писателя «рабом своего умысла» (VIII, 371), ведет к искажению жизненной правды.
В реалистическом искусстве, сочетающем правдивость и страстную идейность, Щедрин видел осуществление основных принципов передовой эстетики. Огромную роль русской литературы в общественной жизни Щедрин объяснял прежде всего тем, что в ней реализм стал «действительно господствующим направлением» (V, 173), что в ней постоянно Происходит «расширение арены правды, арены реализма» (VIII, 58), что «размеры нашего реализма» более значительны, чем в зарубежной литературе (XIV, 200).
Опираясь на достижения русской литературы и достижения эстетики Белинского, Чернышевского и Добролюбова, Щедрин развивает свои теоретические положения о реализме. В наиболее развернутом виде они даны в статьях «А. В. Кольцов» (1856), о драме Писемского «Горькая судьбина» (1863), а затем в программных статьях «Напрасные опасения» (1868) и «Уличная философия» (1869). Щедрин решительно отвергает представление о реализме как о простом умении копировать, списывать с натуры. Истинный реализм, поясняет Щедрин, не ограничивается передачей внешних признаков, он берет человека со всеми его определениями. «Везде, даже в самой ничтожной подробности, он допытывается того интимного смысла, той внутренней жизни, которые одни только и могут дать факту действительное значение и силу» (V, 174).
Критический метод Щедрина — замечательный пример анализа идейного содержания и художественной формы произведения в их органическом единстве. Идейность творческого замысла Щедрин рассматривает как важнейшее условие художественности. Ясно сознанная идея, говорит Щедрин, придает связь образам и объясняет «их участие в общей экономии художественного произведения» (VIII, 424). Сознательные симпатии и антипатии являются той подстрекающей силой, без которой «художественное воспроизведение действительности было бы только бесконечным повторением описания одних и тех же признаков» (VIII, 118—119).
Чем значительнее идея произведения, тем богаче возможности, открываемые ею для проявления мастерства художника. Высокая художественность, в свою очередь, является необходимым условием для полного раскрытия идеи. «Чем полезнее мысль, чем благотворнее предполагается ее влияние на общество, тем тщательнее она должна быть разработана, потому что здесь неудача не просто обрывается на том или другом авторе, но распространяет свое действие и на самую идею. Истины самые полезные нередко получают репутацию мертворожденных, благодаря недостаточности или спутанности приемов, которые допускаются при их пропаганде» (VIII, 389).
Такова щедринская трактовка идейности, художественности и мастерства в их взаимной обусловленности.
В своих литературно-эстетических суждениях Щедрин уделяет большое внимание существеннейшему признаку реализма — категории типичности, разъясняя как общественно-познавательное и воспитательное значение литературных типов, так и сущность творческих принципов художественной типизации.
Критические работы Щедрина содержат множество . тонких и глубоких замечаний и по более частным вопросам мастерства, стиля и языка писателя. Он осуждал избитость мотивов, бедность, грубость и однообразие красок, отсутствие метких черт в характеристике действующих лиц, слабость и случайность вымысла, неловкость в построении произведения, изобилие длиннот, бесцветность языка, недостаточное знакомство с беллетристическими образцами и т. д.
Непревзойденный мастер слова в такой своеобразной разновидности реализма, как сатира, превосходный знаток русской и зарубежной сатирической литературы, Щедрин, опираясь на свой художественный опыт и опыт своих предшественников и современников, дал многостороннюю и глубокую трактовку проблем сатиры. В этом и состоит прежде всего его вклад в революционно-демократическую эстетику.
Суждения Щедрина о сатире являются органической частью его воззрений на художественную литературу как орудие борьбы за «подготовление почвы будущего» (VII, 454). Подлинная сатира, по определению Щедрина, не должна замыкаться в кругу общественных курьезов и странностей; она призвана раскрывать причины народных бедствий, воспитывать революционное сознание масс, готовить их к борьбе за светлое будущее, «провожать в царство теней все отживающее» (V, 372). Для того чтобы сатира достигала своей цели, надобно, говорит Щедрин, «во-первых, чтоб она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало» (V, 375).