Его очень любили в студенческой среде за необычайное лучистое обаяние и многочисленные таланты: он хорошо исполнял свои стихи под гитару, великолепно рассказывал всякие забавные истории, умел показывать фокусы, разыгрывать комические мизансцены и так далее. Словом, как писал Дали, он «сиял, как волшебный алмаз».
Дали, также любивший блистать и лидерствовать, поначалу ревновал и видел в Лорке соперника на ниве студенческой популярности. Пепин Бельо рассказывал, что однажды во время яростной дискуссии в кафе об искусстве Дали не проронил ни слова, а когда Бельо сказал ему: «Ради Бога, скажи что-нибудь, или они подумают, что ты идиот», Дали, потупя взор, произнес: «Я тоже прекрасный художник».
Но позже он распознал в Лорке равного себе гения:
«То был поэтический феномен уникальный, цельный — поэзия во плоти с пульсирующей кровью, трепещущая от тысяч язычков пламени, сокрытых в темноте потаенной биологии, наделенная, как и всякая сущность, своей неповторимой формой».
Говоря о «темноте потаенной биологии», Дали, быть может, имел в виду, как теперь говорят, нетрадиционную сексуальную ориентацию поэта, которую молодой художник как-то испытал на себе, — Лорка пытался соблазнить его, но безуспешно.
Тем не менее они подружились настолько, что Дали даже пригласил его в 1925 году на пасхальные каникулы в Кадакес. Лорка очень понравился всем домочадцам Дали, да при его обаянии иначе и быть не могло. Особенно он понравился Ане Марии, которой в ту пору было семнадцать, и она наполнилась до краев романтическими и чистыми чувствами к известному поэту. Она не знала, разумеется, что юбки его не интересуют в принципе, однако, еще раз скажем, что Лорка был приятен всем без исключения, поэтому поймем и Ану Марию, оставившую нам в своих мемуарах очень светлый образ поэта.
В конце концов, сестра художника и Лорка были вынуждены постоянно общаться, потому что Сальвадор, верный своим привычкам трудоголика, пропадал в своей студии с утра до вечера. После памятных пасхальных каникул Лорка провел в Кадакесе все лето, с апреля по август, в 1927 году. Как вспоминает Ана Мария, он хоть и пописывал там, но сильно себя не утруждал, наслаждаясь больше дивными видами и гуляя с сестрой художника по берегу моря или оливковым рощам, а по вечерам читал ей стихи на террасе.
В их доме Лорка вел себя как избалованный ребенок. Ему было просто необходимо, чтобы к нему было постоянно приковано внимание окружающих и чтобы он был окружен заботой и лаской; любил гулять с Аной Марией, взявшись за руку, любил, чтобы за ним ухаживали, если он чувствовал хоть легкое недомогание.
Между ним и сестрой Дали отношения были дружескими, если смотреть на них глазами поэта, зато Ана Мария не понимала, почему после стольких долгих прогулок, бесед, откровенных разговоров ничего не происходит.
«Между мной и Федерико, — пишет она, — существовало что-то ускользающее от понимания, какая-то таинственная призрачная жизнь, в которую мы входили, как в сон. Все, что происходило там, казалось естественным, закономерным и понятным — словно иначе и быть не могло. Но после и особенно теперь, когда прошло столько лет, когда мне и самой непонятно, что это было, — что я могу объяснить другим. Сон нельзя объяснить. А та жизнь и сон — одной природы…»
Лорку всегда тяготило незримое присутствие смерти, его просто обуревало и в то же время чудовищно томило темное предчувствие ранней гибели, и он в редком стихотворении не упоминает слова «смерть». Он играл с ней в какие-то странные игры, частенько предлагая своим приятелям в «Рези», например, посмотреть, как он будет выглядеть в гробу, а мертвеца он изображал весьма правдоподобно.
Этим он забавлял Дали и его сестру в Кадакесе, когда ложился на песок пляжа и застывал в наигранной смертельной судороге. Эти эпизоды нашли свое отражение в ранних работах Дали, причем в «Большом натюрморте (Приглашение ко сну)» он изобразил не только лежащую голову Лорки, но и тень своей. Сохранилась и фотография, где Федерико лежит на пляже в Кадакесе на боку с закрытыми глазами и свалившейся с головы панамой.
На других снимках, сделанных летом 1927 года, мы видим Дали и Лорку вдвоем. На одном поэт сидит с бокалом в левой руке, а правую положил на обнаженную ногу художника, который лишь в трусах, и его обнаженный торс мужественно красив, хоть и не мускулист и не атлетичен; Дали был среднего, сто семьдесят сантиметров, роста и хорошо сложен. На другом они сняты на самой кромке морского берега. Оба в пуловерах. Дали держит Лорку за талию сзади, при этом что-то говорит с полуоткинутой назад головой, а Лорка кажется очень довольным. Фотографий совместных много: вот друзья в кафе в чрезвычайно элегантных строгих костюмах, а вот на пляже, где Ана Мария поливает их, одетых в халаты и цилиндры, из лейки, а на этой Дали в военной форме — пришлось ему послужить и в армии, правда, недолго.