– Даже в наши дни хватает фанатиков экстремистских идеологий.
– «Даже в наши дни»! Терпеть не могу это выражение. Оно подразумевает, что мы непрерывно становимся лучше.
– Разве человеческое общество не совершенствуется?
– Лично я не замечаю. И, как я сказала Яру, их утопийское общество – тоже не выход. Их требование, чтобы второе поколение состояло сплошь из омни, ведет в тупик. Единственный его результат – создание сепаратной культуры, каковая, между прочим, без умолку вопит о своем превосходстве. Такое редко кончается добром.
– Значит, такой культуре следует ожидать атак идеологических соперников.
Кандара скривилась.
– Меня на это не купишь. Очень уж странные покушения. Тут кроется что-то еще.
– Что?
– Матерь Мария! – вырвалось у нее вслух. – Откуда я знаю? Меня нанимают не решать загадки. Мое дело – просто поставить последнюю точку.
– Беседуешь сама с собой?
Кандара подняла голову. На краю бассейна стояла Джессика, с легкой улыбкой протягивая ей два бокала вина.
– Извини. – Кандара выбралась из бассейна. – Пыталась кое в чем разобраться. Сама не знаю, с какой стати. Альтэго – далеко не Ген 8 Тьюринг.
Джессика вручила ей один бокал.
– Что-то не то в нашей схеме борьбы с преступностью? Я очень сожалею, что ты так считаешь.
Кандара усмехнулась.
– Эпоха хреновых дилетантов. Если здесь так нежничают с фанатиками, вся утопийская идея обречена. Вам лучше спрятать стрелы в колчан и бежать в горы.
– Да, с тех пор как я здесь поселилась, только и делаю, что прикусываю язык.
– Ты не говорила Крузе, что для такой работы нужны профессионалы?
– Вообще, Ойстад и Тайле свое дело знают. А мы с тобой профессионалы и есть.
– Мать Мария им в помощь. – Кандара приветственно подняла бокал, отхлебнула вина: оказалось слаще, чем она ожидала, и приятно холодное. Недурно.
Джессика оглянулась на Крузе – оне, вернувшись на кухню, серьезно беседовало с двумя оставшимися.
– Чего нам не хватает, так это лидера. Крузе со своим Бюро решили, что, если состыковать меня, Тайле и Ойстад с приличным Ген 8 Тьюрингом, нам не составит труда выследить преступников. После чего останется отойти в сторонку и позволить тебе их ликвидировать.
– Да-да. Но мне кое-что не нравится во всем этом деле с саботажем.
– Знаю. Они не замечают, что выгода не оправдывает расходов.
– Прости?
– Такие люди, как Крузе, искренне не понимают «старой экономики». Слишком они просвещенные. Здесь, если что-то нужно делать, оно делается. Берем и делаем. При изобилии ресурсов о цене никто не думает, разве что речь заходит о макропроектах вроде терраформирования. Но такие важные решения принимаются демократическим путем, а производственные мощности включены в то, что у этого общества сходит за бюджет. На любое по-настоящему ресурсоемкое предприятие не одалживают деньги, а рационально распределяют стоимость, исходя из того, что можно себе позволить в данном десятилетии. Сроки не так важны для нас, живущих пару веков. Все очень мило и разумно.
– Жизнь по средствам.
– Именно. Потому они и не замечают проблемы. Компаниям недешево обходится содержание здесь промышленных шпионов. В большинстве они выдают себя за иммигрантов, обращенных в утопийскую веру, взыскующих лучшей жизни и увлеченных великой новой культурой. Иммигрировать сюда не так уж сложно: я уже второй раз это проделываю. Единственное твердое требование: согласие на редактирование генома детей, которых ты заведешь после прибытия.
– Чтобы рождались только омни. Да, мерзкая идеология.
– Для тебя, да. Что только подчеркивает разницу между нами и ими.
– На самом деле изобретенная Яру теория равенства мне по душе. Я на военной службе до хрена нахлебалась от мизогинных мудил. Просто мне кажется… должно быть другое решение. Что, вероятно, относит меня к числу устарелых реакционеров.
Поморщившись на собственную оговорку, Кандара отпила еще вина.
– Обычно промышленный шпионаж как ведется? – продолжала свою мысль Джессика. – Для кражи информации нанимают криминального спеца. Он устраивается в новом городке, жарит барбекю с соседями, играет в местной спортивной лиге – словом, вживается. А по ночам обращается в таинственного суперзлодея, вламывается в сеть по черным маршрутам с целью похитить данные медицинских разработок. В случае успеха нанявшая его корпорация зарабатывает миллиард ваттдолларов на революционном, новом векторе от головной боли. Это, как я и говорила, выходит дешевле, чем содержать своих ученых. Выигрыш в цене. А здесь… Никакой выгоды, разве что идеологический противник усилит защиту от возможного саботажа. Кому такое по карману?