XXV
ЧЕТВЕРНОЙ СОЮЗ
В тот самый час как аббат Доминик входил к Сальватору, то есть около десяти часов утра, мастерская или, вернее, оранжерея Регины представляла собой привлекательное зрелище: три молодые женщины сидели, прижавшись друг к другу, на софе, а в ногах у них свернулась девчушка.
Наши читатели, несомненно, узнали этих женщин: графиню Рапт, г-жу де Маранд и Кармелиту; девочка была юная Пчелка.
Беспокоясь о том, как Кармелита провела ночь, Регина, проснувшись рано, послала Нанон узнать, как себя чувствует подруга, и поручила служанке привезти ее в экипаже, если здоровье позволит ей провести утро в особняке Ламот-Уданов.
Кармелита обладала несгибаемой силой воли; она не заставила себя ждать: только накинула на плечи шаль, села в карету и поехала к Регине.
Ей хотелось поблагодарить Регину за заботу, которую та проявила накануне, вот чего прежде всего требовала ее душа, и усталость была не в счет.
В общем, произошло следующее.
Когда около семи часов утра г-н де Маранд покинул спальню супруги, г-жа де Маранд попыталась заснуть, но безуспешно: это оказалось совершенно невозможно.
В восемь часов она поднялась, приняла ванну и послала к г-ну де Маранду спросить, можно ли навестить Кармелиту.
Господин де Маранд также не сомкнул глаз и уже работал; он позвонил и вместо ответа приказал заложить карету, а также передать кучеру, что тот поступает на все утро в распоряжение госпожи.
В десять часов г-жа де Маранд села в карету и приказала отвезти ее на улицу Турнон.
Она разминулась с Кармелитой, однако горничная, к счастью, знала, куда та отправилась. Кучер получил приказ отвезти ее хозяйку на бульвар Инвалидов, к графине Рапт.
Госпожа де Маранд приехала туда десять минут спустя после Кармелиты.
Когда Кармелита появилась в оранжерее, Пчелка стояла на коленях на табурете перед Региной и, как истинная кокетка (она ею уже была), расспрашивала старшую сестру о проведенном накануне вечере во всех подробностях.
В ту минуту как Регина рассказывала девочке об обмороке подруги, который она объяснила духотой, царившей в гостиных, вошла Кармелита; девочка бросилась к ней, обвила ее шею, нежно поцеловала и спросила, как она себя чувствует.
У Реганы были две причины послать Нанон к Кармелите: справиться о ее здоровье, а если Кармелита сможет приехать — сообщить о том, что вечером будет большой праздник в министерстве иностранных дел, и передать ей приглашение; Кармелита могла по своему усмотрению явиться на вечер: или как гостья, или как певица, могла там выступить или не петь вовсе.
Кармелита приняла приглашение в качестве певицы; накануне у нее было нелегкое, но спасительное испытание, и теперь ей нечего было бояться. Теперь она не оробеет перед любой публикой, даже министерской, как бы далеки ни были слушатели от искусства; ни один человек не мог больше испугать ту, что пела перед жутким призраком, явившимся ей на вечере у Марандов.
Итак, девушки договорились, что Кармелита отправится на этот бал как артистка, представленная и покровительствуемая Региной.
На том они и порешили, когда вошла г-жа де Маранд.
Обе подруги, как и Пчелка, горячо любившая г-жу де Маранд, радостно вскрикнули.
— A-а, вот и фея Бирюза! — воскликнула Пчелка.
У г-жи де Маранд были самые красивые в Париже украшения из бирюзы, вот почему Пчелка так ее прозвала, как называла она свою сестру феей Каритой из-за ее приключения с Рождественской Розой; как называла она Кармелиту феей Славкой из-за ее восхитительного голоса, а Фраголу — феей Крошкой из-за ее тонкой талии и изящной шейки. Когда они собирались все вчетвером, Пчелка уверяла, что королевство фей в полном составе.
Всем феям суждено было встретиться вместе и в этот день: едва г-жа де Маранд обменялась поцелуем с двумя подругами и села подле них, как дверь отворилась и лакей доложил о Фраголе.
Три подруги устремились навстречу четвертой, ведь она появлялась реже остальных, и стали по очереди ее целовать, а Пчелка, которой не терпелось принять участие в общей радости, выкрикивала, прыгая вокруг подруг:
— А я? Я тоже! Ты меня больше не любишь, фея Крошка?
Фрагола обернулась наконец к Пчелке, подняла девочку, словно птичку, на руки и осыпала поцелуями ее лицо.
— Тебя давно не было видно, дорогая! — в один голос заметили Регина и г-жа де Маранд, тогда как Кармелита, от которой верная Фрагола не отходила во время болезни, не могла сделать ей подобный упрек и протянула ей руку.
— Верно, сестры! — согласилась Фрагола. — Вы принцессы, я же бедная Золушка и должна оставаться у своего очага…
— Только не как Золушка, — возразила Пчелка, — а как Трильби.
Девочка прочла недавно прелестную сказку Шарля Нодье.
— И лишь в особых случаях, — продолжала Фрагола, — когда произойдет что-нибудь серьезное… я набираюсь смелости и прихожу спросить вас, дорогие сестры, по-прежнему ли вы меня любите.
Ответом ей был поцелуи всех трех подруг.
— Особые случаи?.. Что-нибудь серьезное?.. — повторила Регина. — Ты действительно выглядишь печальной.
— Уж не случилось ли с тобой беды? — спросила г-жа де Маранд.
— С тобой… или с ним? — подхватила Кармелита, понимая, что самая большая беда не всегда та, что случается с нами самими.
— Нет, слава Богу! — вскричала Фрагола. — Не с ним, не со мной, а с одним из наших друзей.
— С кем именно? — спросила Регина.
— С аббатом Домиником.
— О, верно! — воскликнула Кармелита. — Его отец…
— Осужден!
— На смертную казнь?
— Да.
Подруги едва слышно вскрикнули.
Доминик был другом Коломбана и, значит, их другом.
— Что можно для него сделать? — спросила Кармелита.
— Может, похлопотать о помиловании для г-на Сарранти? — промолвила Регина. — Мой отец достаточно близок к королю.
— Нет, — возразила Фрагола. — Нужно устроить нечто менее трудное, дорогая Регина, и займешься этим ты.
— Чем именно? Говори!
— Необходимо попросить приглашение на аудиенцию к королю.
— Для кого?
— Для аббата Доминика.
— На какой день?
— На сегодня.
— Это все?
— Да… Все, что он просит… пока.
— Позвони, дитя мое! — попросила Регина Пчелку.
Та позвонила, после чего обратилась с вопросом:
— Ах, сестричка, неужели его убьют?
— Мы сделаем все возможное, чтобы этого несчастья не случилось, — пообещала Регина.
В эту минуту появилась Нанон.
— Прикажите немедленно заложить карету, — приказала Регина, — и предупредите отца, что весьма важное дело призывает меня в Тюильри.
Нанон вышла.
— К кому ты намерена обратиться в Тюильри? — спросила г-жа де Маранд.
— К кому же еще, как не к добрейшей герцогине Беррийской?
— Ты едешь к ее высочеству? — поинтересовалась Пчелка. — Возьми меня с собой! Мадемуазель сказала, чтобы я непременно приезжала к ней, когда ты или отец отправитесь с визитом к герцогине.
— Так и быть, поедем!
— О, какое счастье, какое счастье! — обрадовалась Пчелка.
— Дорогое дитя! — воскликнула Фрагола, целуя девочку.
— Пока сестра будет говорить ее высочеству, что аббату Доминику нужно увидеть короля, я скажу мадемуазель, что мы знаем аббата и что его отцу не надо причинять зла.
Четыре подруги со слезами на глазах слушали наивные обещания девочки, которая, еще хорошенько не зная, что такое жизнь, пыталась вступить в борьбу со смертью.
Нанон вернулась и доложила, что маршал сам только что возвратился из Тюильри и лошадей еще не распрягали.
— Едем! — проговорила Регина. — Не будем терять ни минуты. Поехали, Пчелка! Сделай все так, как ты говорила; это обязательно принесет тебе счастье.
Взглянув на часы и обратившись к трем подругам, она продолжала:
— Сейчас одиннадцать. В полдень я вернусь с приглашением на аудиенцию. Жди меня, Фрагола.
И Регина вышла, оставив подруг в надежде на свою влиятельность, но еще более — на общеизвестную доброту той, у которой Регина отправилась испрашивать августейшего покровительства.