— Не думаю, — покачал головой Сальватор. — Вы, по всей вероятности, идете на улицу Нотр-Дам-де-Шан, а я, разумеется, на Железную улицу.
— Как?! Вы отправляетесь?..
— К своей тумбе! — рассмеялся Сальватор. — Рыночные торговки давно меня не видали и, должно быть, беспокоятся. Кроме того, должен признаться, мне необходимо выполнить одно-два поручения, чтобы полностью собрать для вас пятьсот тысяч франков.
Продолжая улыбаться, Сальватор помахал Петрусу рукой, и тот, полный мыслей о происшедшем, побрел на улицу Нотр-Дам-де-Шан.
Нам нечего делать в мастерской художника, а потому последуем за Сальватором, но не на Железную улицу, куда он и не собирался идти, а на улицу Варенн, где располагалась контора достойного нотариуса, которого мы уже имели честь представить нашим читателям под именем метра Пьера Никола Баратто.
XIII
НОТАРИУС-МОШЕННИК
Нотариусы — что цыплята, с той лишь разницей, что цыплят едим мы, а нотариусы едят нас. Существуют хорошие и плохие нотариусы, как есть хорошие и плохие цыплята.
Господин Баратто принадлежал к этой последней категории: это был плохой нотариус в полном смысле этого слова, хотя пользовался во всем Сен-Жерменском предместье репутацией неподкупного человека, каким слыл в Ванвре честнейший г-н Жерар.
Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую общеизвестную порядочность, сделав мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.
Господин Лоредан де Вальженез весьма покровительствовал метру Баратто. Он использовал все свое влияние на министра внутренних дел, чтобы выхлопотать метру Баратто орден Почетного легиона. Как известно, влияние г-на Лоредана де Вальженеза было велико, и он добился этой награды; честнейший нотариус недавно был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в подложной продаже и между собой насмешливо называли своего достойного хозяина нотариусом по подлогам.
Обвинение было не совсем справедливо. Подложная продажа заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи. Но какими бы осведомленными ни считали себя клерки, метр Баратто не был замешан в такого рода преступлении, он лишь заложил то, что ему не принадлежало. Прибавим, что, совершая этот проступок, он был старшим клерком, а не нотариусом и решился на него, чтобы купить контору. Купив контору на приданое жены, он возместил долг и ликвидировал на основании вполне законных расписок следы первоначального преступления. Таким образом, прозвище, которое дали клерки метру Баратто, можно было считать дважды несправедливым. Но надо быть снисходительными к молодым завистникам, потерявшим голову при виде красной орденской ленточки, будто быки на арене — перед алым плащом тореро.
К этому сомнительному персонажу — после того, что мы сказали, эпитет, возможно, не покажется вам преувеличением, — к этому сомнительному персонажу, повторяем, и отправился Сальватор.
Он пришел в ту минуту, как метр Баратто провожал старого кавалера ордена Святого Людовика и низко ему кланялся.
Подняв голову, он увидел Сальватора на том самом месте, где только что стоял благородный клиент, перед которым метр так униженно склонялся. Господин Баратто бросил на комиссионера презрительный взгляд, словно спрашивая: "Это еще что за мужлан?"
Сальватор сделал вид, что не понимает его пренебрежительного молчаливого вопроса, и метру Баратто пришлось воспроизвести его вслух; он прошел мимо Сальватора, не замечая его приветствия и обратившись к одному из своих клерков с таким вариантом вопроса:
— Что угодно этому человеку?
— Я хочу поговорить с вами, сударь, — отвечал комиссионер.
— Вам поручено передать мне письмо?
— Нет, сударь, я пришел переговорить с вами лично.
— Вы?
— Да.
— Вы хотите заключить сделку в моей конторе?
— Мне необходимо с вами поговорить.
— Передайте старшему клерку, что вам угодно мне сообщить, милейший; это будет все равно как если бы вы изложили свою просьбу мне.
— Я могу говорить только с вами.
— Тогда зайдите в другой раз. Сегодня я занят.
— Прошу меня извинить, сударь, но я должен изложить вам свое дело именно сегодня, а не в другой раз.
— Лично мне?
— Лично вам.
Непоколебимый тон Сальватора произвел на метра Баратто некоторое впечатление.