— Мне нужно пятьсот тысяч франков, — сказал Сальватор.
Нотариус испуганно вскрикнул и едва не упал навзничь.
— Вы с ума сошли, молодой человек! — крикнул он, с шумом задвигая ящик на место и опуская ключ в карман.
— Я не сошел с ума, как и не умер, — возразил молодой человек. — Мне нужно пятьсот тысяч франков через двадцать четыре часа.
Метр Баратто затравленно посмотрел на Сальватора. Он ждал, что тот начнет угрожать с кинжалом или пистолетом в руках.
Сальватор продолжал спокойно сидеть на стуле, на его лице были написаны благожелательность и спокойствие.
— Ого! — произнес нотариус. — Вы определенно лишились рассудка, молодой человек.
Сальватор, казалось, не обратил внимания на его слова.
— Завтра к девяти часам утра, — медленно, делая ударение на каждом слове, произнес он, — завтра к девяти часам утра мне нужны пятьсот тысяч франков, вы слышали?
Нотариус в отчаянии покачал головой, словно хотел сказать: "Бедный мальчик совершенно безнадежен".
— Вы слышали? — повторил Сальватор.
— Да что вы! Послушайте, мой мальчик, — сказал метр Баратто, который не мог понять если не цели Сальватора, то во всяком случае средств для ее достижения, но смутно чуял огромную опасность, скрытую в полнейшей невозмутимости молодого человека, — послушайте, как вам могло прийти в голову, пусть даже в память о вашем отце, к которому я питал дружеские чувства и глубокое почтение, что простой нотариус, вроде меня, способен ссудить вам подобную сумму?
— Это верно, — согласился Сальватор. — Я употребил не то слово; мне следовало бы сказать не "ссудить", а "возместить". Впрочем, это не беда, я уточняю свою просьбу: я пришел для начала требовать от вас возмещения суммы в полмиллиона франков.
— Возмещения?.. — дрогнувшим голосом переспросил метр Баратто, начиная понимать, почему маркиз де Вальженез закрыл за собой дверь.
— Да, сударь, в качестве возмещения, — в третий раз и довольно сурово повторил Сальватор.
— Что вы хотите этим сказать? — потухшим голосом невнятно проговорил нотариус, с трудом выдавливая каждое слово; по его лицу градом катился пот.
— Слушайте меня внимательно! — приказал Сальватор.
— Я вас слушаю, — ответил нотариус.
— Мой отец маркиз де Вальженез вызвал вас к себе почти семь лет тому назад… — начал Сальватор.
— Семь лет! — машинально повторил нотариус.
— Именно так; это было одиннадцатого июня тысяча восемьсот двадцать первого года… Посчитайте.
Нотариус промолчал. Незаметно было, чтобы он считал. Он просто ждал.
— Маркиз вызвал вас, чтобы передать завещание, в котором он усыновлял меня и признавал своим единственным наследником.
— Ложь! — вскричал, позеленев, нотариус.
— Я читал это завещание, — продолжал Сальватор, пропустив мимо ушей опровержение метра Баратто. — Оно было написано в двух экземплярах, оба — собственноручно моим отцом. Один экземпляр был передан вам, другой исчез. Я пришел потребовать, чтобы вы представили мне это завещание.
— Это ложь, совершеннейшая ложь! — взвыл нотариус, дрожа всем телом. — Я действительно слышал от вашего отца, что он собирался написать завещание. Но, как вы знаете, ваш уважаемый отец скончался внезапно, и вполне вероятно, что завещание было написано, но ко мне оно так и не попало.
— Вы можете в этом поклясться? — спросил Сальватор.
— Честью клянусь! — вскричал нотариус и поднял руку, словно перед распятием в суде присяжных. — Клянусь перед Богом!
— Если вы клянетесь в этом перед Богом, господин Баратто, — ничуть не теряя хладнокровия, сказал Сальватор, — вы самый бесчестный мошенник, какого я когда-либо видел.
— Господин Конрад! — подскочив и будто собираясь наброситься на Сальватора, вскрикнул нотариус.
Но тот схватил его за руку и как ребенка усадил обратно в кресло.
Только теперь метр Баратто по-настоящему понял, зачем Сальватор закрыл за собой дверь.
— В последний раз требую представить мне завещание моего отца! — глухо проговорил Сальватор.
— Его не существует, говорю же вам, что его не существует! — вскричал нотариус, топая ногами, как ребенок.
— Ну хорошо, господин Баратто! — сказал Сальватор. — Допускаю, но только на одну минуту, что вы не были знакомы с этим документом.