Выбрать главу

Теперь, если нашим читателям угодно знать, кто был тем нежданным аэролитом, что, к великому неудовольствию нашего искателя приключений, свалился ему на плечи и чья рука так ловко сдавила ему шею, мы сообщим им то, о чем они, вероятно, уже догадываются: это был козел отпущения мадемуазель Фифины, наш старый знакомый силач, плотник Бартелеми Лелон, по прозвищу Жан Бык.

Выйдя накануне в десять часов вечера от Петруса, которого он успокоил, показав пятьсот тысячефранковых билетов, Сальватор зашел к плотнику, и тот, едва его увидев, как обычно, предложил ему свои услуги, готовый пожертвовать несколькими рабочими днями, пусть даже и целой неделей ради удовольствия господина Сальватора.

— Ты мне нужен всего на один вечер, — сказал комиссионер.

Сказав, что ему понадобится помощь, но ничего не объясняя, он прибавил, что будет ждать Жана Быка завтра в девять часов вечера на бульваре Инвалидов.

Там он указал ему на густой каштан неподалеку от решетки особняка и сказал:

— Полезай на это дерево и сиди там не шевелясь, не издавая ни единого звука; затаись до полуночи. В это время, а может быть и раньше, ты увидишь у этой решетки человека. Хорошенько рассмотри его, но не двигайся, что бы он ни делал. В двенадцать часов с другой стороны решетки появится дама, она поговорит с этим человеком о деле и в обмен на десять писем передаст ему десять пачек банковских билетов. Ты им не мешай. Передав десятую пачку, дама скажет: "Мы в расчете". Как только ты услышишь эти слова, прыгай на этого человека, бери его за горло и души до тех пор, пока он не отдаст тебе все билеты. В остальном действуй по обстоятельствам; можешь намять ему бока, если хочешь, но убьешь его только в самом крайнем случае.

Как видели читатели, Жан Бык точно исполнил часть приказаний, полученных от Сальватора. Посмотрим теперь, как он выполнил остальные его рекомендации.

Мы остановили свой рассказ на том, как Жан Бык сжал графу Эрколано горло, так что тот не мог издать ни звука. Но пока мы давали читателям всевозможные разъяснения, каменщик продолжал душить шантажиста и тот едва не испустил дух.

— Теперь поговорим, — предложил Жан Бык, предусмотрительно разоруживший противника.

Граф Эрколано издал сдавленный звук.

— Согласен? Очень хорошо! — продолжал Бартелеми, по-своему истолковав хрип, вырвавшийся у графа из глотки. — Теперь, — сказал он зловещим басом, — давай-ка сюда все, что получил от этой молодой дамы.

Несчастный искатель приключений вздрогнул, будто услышав трубный звук во время Страшного суда, и на сей раз ничего не сказал Жану Быку, даже не пытаясь ничего прохрипеть в ответ.

Задыхался он или отказывался?

Уже задыхался, но еще отказывался.

Жан Бык повторил свое требование, еще сильнее сжав его горло.

Почувствовав, что руки его относительно свободны, граф Эрколано попытался ухватить противника за шиворот.

— Прочь лапы! — проревел Жан Бык.

Кончиками пальцев он так ударил графа по запястью, что едва не перебил ему кость.

Потом Жан Бык сильнее надавил ему на горло, и язык у графа Эрколано вывалился еще на дюйм.

Может быть, читатель спросит, зачем Жан Бык требовал от графа Эрколано нечто столь же тягостное, сколь и противоречившее привычкам последнего, а именно — отдать то, что он взял; не проще ли было бы просто забрать у него из кармана пачки банковских билетов, как поступил плотник с пистолетами и кинжалом, после чего перебросил их через стену?

На этот вопрос мы ответим так. Сальватор сказал Жану Быку: "Души его до тех пор, пока он не отдаст тебе билеты". Точно исполняя полученное приказание, плотник не хотел забирать деньги сам, а ждал, пока похититель их вернет, и все сильнее сжимал горло графу Эрколано.

— Ах так? Не желаешь отвечать? — спросил Жан Бык, не задумываясь над тем, что шантажист не в состоянии говорить, и полагая, что он просто упрямится. Чтобы заставить мошенника говорить, плотник еще сильнее сдавил ему горло.

Несмотря на это давление, или скорее из-за него, шантажист не мог вымолвить ни слова.

Он лишь отчаянно размахивал руками, изо всех сил давая понять Жану Быку, что не отвечает отнюдь не из упрямства.

Силач развернул графа Эрколано к себе, надеясь прочесть по его лицу то, что тот отказывался произнести.

Лицо злоумышленника посинело, налитые кровью глаза вылезли из орбит, язык вывалился набок, почти доставая до галстука.

Жан Бык оценил сложившееся положение.

— Как можно быть таким упрямым! — с упреком произнес плотник и сдавил горло мошенника еще сильнее.