— Что она сделала? — поинтересовался Сальватор.
— Во-первых, это настоящая шлюха! Не знаю уж, с кем в квартале она свела новое знакомство, но теперь она целыми днями шляется неведомо где.
— Ну, эта история стара как мир, бедный мой Бартелеми. Если она не выкинула чего-нибудь поновее, то к этому-то тебе пора привыкнуть.
— Она как раз и выкинула кое-что поновее, — скрипнул зубами плотник.
— Что еще? Говори!
— Она меня обобрала! — взвыл Жан Бык.
— Обобрала?! — переспросил молодой человек.
— Да, господин Сальватор.
— Что она у тебя украла?
— Все вчерашние деньги.
— То, что ты заработал за день?
— Нет, ночную выручку: пятьсот тысяч франков франков.
— Пятьсот тысяч франков?! — вскричал Сальватор и обернулся, ожидая подтверждения мадемуазель Фифины: он полагал, что она все еще стоит у него за спиной.
— Деньги у нее, и я хотел их отобрать, когда вы вошли. Из-за этого мы и поссорились! — крикнул Жан Бык, пока Сальватор оборачивался.
Тут оба они вскрикнули: мадемуазель Фифина исчезла.
Нельзя было терять ни минуты.
Не прибавив больше ни слова, Сальватор и Бартелеми выбежали на лестницу.
Жан Бык не спустился, а скатился вниз.
— Беги направо, — приказал Сальватор, — а я — налево!
Жан Бык со всех ног кинулся в сторону площади Обсерватории.
Сальватор в два прыжка очутился в конце Грязной улицы и оказался на распутье: направо уходила дорога к дровяному складу монастыря капуцинов, прямо начиналась улица Сен-Жак, позади — предместье.
Он вгляделся вдаль. В этот ранний час улица была совершенно пуста, лавочки еще не открылись; мадемуазель Фифина либо скрылась за поворотом, либо спряталась в одном из соседних домов.
— Что же делать? Куда идти?
Сальватор был в растерянности. Вдруг молочница, торговавшая на углу улицы Сен-Жак и Грязной напротив винной лавки, окликнула его:
— Господин Сальватор!
Комиссионер обернулся на зов:
— Что вам угодно?
— Вы меня не узнаете, дорогой господин Сальватор? — спросила молочница.
— Нет, — признался он, продолжая озираться по сторонам.
— Я Маглона с Железной улицы, — продолжала молочница. — Торговля цветами принесла одни убытки, и я перешла на молоко.
— Теперь я вас узнаю, — проговорил Сальватор. — Но, к сожалению, сейчас мне недосуг. Вы, случайно, не видели тут высокую блондинку?
— Видела! Она бежала со всех ног.
— Когда?
— Да только что.
— А куда?
— На улицу Сен-Жак.
— Спасибо! — крикнул Сальватор, устремляясь в указанном направлении.
— Господин Сальватор! Господин Сальватор! — подбежала к нему молочница. — Погодите! Зачем она вам?
— Хочу ее догнать.
— И куда вы направляетесь?
— Прямо.
— Далеко вам бежать не придется.
— Вы знаете, куда она вошла? — спросил Сальватор.
— Да, — подтвердила торговка.
— Говорите скорее! Где она?
— Там же, куда ходит каждый день тайком от своего воздыхателя, — сказала молочница, указывая пальцем на дом под номерами 297 и 299, известный в квартале под названием Малый Бисетр.
— Вы уверены в том, что говорите?
— Да.
— Так вы ее знаете?
— Она покупает у меня молоко.
— А зачем она туда пошла?
— Не спрашивайте, господин Сальватор, я честная девушка.
— Значит, она ходит к кому-нибудь?
— Да, к полицейскому.
— И зовут его?..
— Жамбасье… Жюбасье…
— Жибасье! — вскричал Сальватор.
— Именно так, — подтвердила молочница.
— Право же, это сама судьба! — пробормотал Сальватор. — Я как раз пытался выяснить, где он живет, а мадемуазаль Фифина привела меня к нему. Ах, господин Жакаль! До чего же вы были правы, когда сказали: "Ищите женщину!" Спасибо, Маглона. Как чувствует себя ваша матушка?
— Спасибо, господин Сальватор. Она, бедняжка, очень вам признательна за то, что вы устроили ее в приют для хронических больных.
— Ладно, ладно! — махнул рукой Сальватор.
И он направился в Малый Бисетр.
Надо было прожить какое-то время в квартале Сен-Жак и исследовать его во всех направлениях, чтобы не заблудиться в темном, тошнотворном, зловонном, загаженном лабиринте, носившем тогда название Малого Бисетра. Это было нечто вроде мрачных и сырых подвалов Лилля, но только расположенных один над другим.