— Кто такой Жюстен? — заинтересовался генерал рассказом Сальватора.
— Жюстен — это мой друг, жених похищенной девушки.
— Как граф мог добиться приказа об аресте?
— Жюстену вменили в вину его же доброе дело, генерал. Его обвинили в том, что он похитил девочку. Заботу, которой он окружал ее все девять лет, назвали заточением, а готовившуюся свадьбу — насилием. Возникло подозрение, что девушка из богатой семьи, а Уголовный кодекс предусматривает наказание: ссылка от трех до пяти лет на галеры, смотря по обстоятельствам, для мужчины, уличенного в сокрытии несовершеннолетней. Как вы понимаете, генерал, обстоятельства были бы представлены самыми что ни на есть отягчающими, и мой друг оказался бы под угрозой быть осужденным на пять лет галер за преступление, которого не совершал.
— Невероятно! Невероятно! — воскликнул генерал.
— А разве господина Сарранти не приговорили к смертной казни как вора и убийцу? — холодно возразил Сальватор.
Генерал понурился.
— Скверные времена, — пробормотал он. — Гнусные времена!
— Пришлось набраться терпения… И я не решаюсь продолжать расследование по делу господина Сарранти потому, что, если я призову правосудие в замок и парк Вири, Вальженез решит, что кто-то хочет у него отнять его жертву, и будет слепо мстить Жюстену.
— А можно как-нибудь проникнуть в этот парк?
— Конечно, раз это сделал я.
— Вы хотите сказать, что, если туда пробрались вы, это под силу кому-то еще?
— Жюстен навещает там иногда свою невесту.
— И их отношения остаются чисты?
— Они оба верят в Бога и не способны даже на дурную мысль.
— Допустим, что так. Почему же Жюстен не похитит девушку?
— И куда он ее увезет?
— За пределы Франции.
Сальватор улыбнулся.
— Вы думаете, Жюстен так же богат, как господин де Вальженез, а Жюстен — бедный школьный учитель, он зарабатывает едва ли пять франков в день и на эти деньги содержит мать и сестру.
— Неужели у него нет друзей?
— У него есть два друга, готовые отдать за него жизнь.
— Кто же они?
— Господин Мюллер и я.
— И что?
— Старик Мюллер — учитель музыки, я — простой комиссионер.
— Разве как глава венты вы не располагаете значительными суммами?
— У меня в распоряжении более миллиона.
— Так что же?
— Это не мои деньги, генерал, и, даже если на моих глазах будет умирать от голода любимое существо, я не истрачу из этого миллиона ни одного денье.
Генерал протянул Сальватору руку.
— Это так! — сказал он, а потом прибавил: — Предлагаю сто тысяч франков в распоряжение вашего друга; этого довольно?
— Это вдвое больше, чем нужно, генерал, но…
— Но что?
— Меня смущает вот что: когда-нибудь родители девушки объявятся.
— И?..
— Если они знатны, богаты, могущественны, не упрекнут ли они Жюстена?
— Человека, подобравшего их дочь, после того как они ее бросили? Воспитавшего ее как родную сестру? Спасшего ее от бесчестья?.. Полноте!
— Значит, если бы вы были отцом, генерал, и в ваше отсутствие вашей дочери угрожали опасности, которые сейчас переживает невеста Жюстена, вы простили бы человека, который, будучи вам далеко не ровней, разделил судьбу вашей дочери?
— Я не только бы обнял бы его как супруга своей дочери, но и благословил бы его как ее спасителя.
— В таком случае все прекрасно, генерал. Если у меня и оставалось сомнение, вы его совершенно рассеяли… Через неделю Жюстен и его невеста уедут из Франции и мы сможем без помех осмотреть замок и парк Вири.
Господин Лебастар де Премон сделал несколько шагов по направлению к опушке, чтобы встать поближе к свету.
Сальватор последовал за ним.
Выйдя на такое место, которое показалось ему подходящим, генерал вынул из кармана небольшую записную книжку, написал карандашом несколько слов, вырвал листок и протянул его Сальватору со словами:
— Возьмите, сударь.
— Что это? — поинтересовался тот.
— То, что я вам и обещал: чек на сто тысяч франков в банке господина де Маранда.
— Я же вам сказал, что пятидесяти тысяч хватило бы с избытком, генерал.
— Об остальной сумме вы дадите мне отчет, сударь. В таком важном деле, как наше с вами, нельзя допустить, чтобы нас остановила какая-нибудь безделица.