— Ну что же, на шестьсот франков в год…
— Положим тысячу двести.
— Тысячу двести в год… на меня одного? Друг мой, я буду чересчур богат!
— Тем лучше. Лишнее раздадите бедным, Жюстен! Бедные есть везде. Пять лет по тысяче двести франков — итого ровно шесть тысяч. Вот они.
— Кто же дал все эти деньги, Сальватор?
— Провидение, в котором вы совсем недавно усомнились, когда сказали, что Мина не найдет отца.
— Как я вам благодарен!
— Не меня нужно благодарить, дорогой Жюстен; вы же знаете, что я беден.
— Значит, этим я обязан незнакомцу?
— Незнакомцу? Нет.
— Стало быть, иноземцу?
— Не совсем.
— Друг мой! Могу ли я принять от него тридцать одну тысячу франков?
— Да, — с упреком произнес Сальватор, — потому что предлагаю их я.
— Вы правы, простите… Тысячу раз простите! — воскликнул Жюстен, пожимая Сальватору обе руки.
— Итак, этой ночью…
— Этой ночью?.. — повторил Жюстен.
— Мы похитим Мину, и вы уедете.
— Ах, Сальватор! — вскричал Жюстен; в этом возгласе слышалось: «Брат мой!» Сердце молодого человека было полно радости, а глаза полны слез.
И, словно в комнату бедного школьного учителя снизошел ангел-хранитель, он молитвенно сложил руки и долго не сводил с Сальватора взгляда; он знал комиссионера не больше трех месяцев, но тот дал ему — почти незнакомому человеку — вкусить несказанные радости, которые Жюстен тщетно испрашивал у Провидения вот уже девятнадцать лет!
— Кстати, — вдруг спохватился в испуге Жюстен, — а как же паспорт?
— На этот счет не беспокойтесь, друг мой, вот вам паспорт Людовика. Вы с ним одного роста, у вас почти одного цвета волосы, а остальное значения не имеет: за исключением волос и роста, все приметы совпадают, и, если только вы не нарветесь на границе на жандарма-колориста, вам опасаться нечего.
— Значит, мне осталось подумать только об экипаже?
— Запряженная коляска будет ждать вас сегодня вечером в пятидесяти шагах от заставы Крульбарб.
— Так вы позаботились обо всем?
— Надеюсь, что так, — улыбнулся Сальватор.
— Кроме как о моих несчастных учениках, — проговорил Жюстен и встряхнул головой, словно пытаясь отделаться от угрызений совести.
В эту минуту послышались три удара в дверь.
— Слушайте, друг мой, — заметил Сальватор, — мне почему-то кажется, что пришел тот, кто готов ответить на ваш вопрос.
Дело в том, что со своего места Сальватор увидел, как через двор шагает славный г-н Мюллер.
Жюстен отворил дверь и вскрикнул от радости, узнав старого школьного товарища самого Вебера: прогулявшись по Внешним бульварам, добряк решил нанести Жюстену обычный утренний визит.
Ему изложили суть дела, и, когда г-н Мюллер выразил радость по поводу происходящего, Сальватор сказал:
— Есть одно обстоятельство, которое не позволяет Жюстену почувствовать себя полностью счастливым, дорогой господин Мюллер.
— Какое же, господин Сальватор?
— Э, Боже мой, он задается вопросом, кто в его отсутствие заменит его в классе.
— А я на что? — просто сказал добряк Мюллер.
— Разве я не говорил, дорогой Жюстен, что человек, стучащий в вашу дверь, ответит на ваш вопрос?..
Жюстен бросился обнимать г-на Мюллера и крепко его расцеловал.
Они договорились, что в этот же день г-н Мюллер возьмет на себя учеников, так как Жюстен не в состоянии думать о занятиях.
В каникулы школьникам объявят, что отсутствие Жюстена затягивается на неопределенное время, и родителям, у которых будет впереди сентябрь, придется подыскать своим детям другого учителя.
Сальватор удалился, предоставив г-ну Мюллеру вести уроки, а Жюстену — подготовить г-жу Корби и сестрицу Селесту к скорому изменению в их жизни в такую минуту, когда они меньше всего об этом думали. Он торопливо зашагал вниз по улице Сен-Жак, а ровно в девять уже сидел, блаженно развалившись на солнышке, у своей обычной тумбы на Железной улице рядом с кабачком «Золотая раковина», где в нашем присутствии папаша Фрикасе выставил невероятный счет своему верному другу Багру.
Как видели читатели, Сальватор неплохо начал день; из следующей главы мы узнаем, как этот день закончился.
XXXIV
ВЕЧЕР КОМИССИОНЕРА
Вечером в назначенное время дорожная коляска, приведенная каретником в полный порядок, остановилась в пятидесяти шагах от заставы Крульбарб.
Форейтор, гнавший во весь дух и прибывший за десять минут до условленного часа, решил было, что его разыграли, когда увидел, что люди, заставившие его поторопиться, не только отсутствуют, но, похоже, не собираются являться на встречу.