Однако спустя несколько минут, заметив двух молодых людей, державшихся под руку и подходивших быстрым шагом, возница, который уже успел спешиться, снова вскочил в седло и застыл, не поворачивая головы, словно каменный.
Сальватор и Жюстен подошли к коляске; впереди трусил Ролан, и хотя друзья шагали быстро, пес их опережал. Сальватор распахнул дверцу, разложил подножку и сказал Жюстену:
— Садитесь!
Услышав это слово, форейтор обернулся словно от удара электрического тока, и, разглядев говорившего, порозовел от удовольствия.
Неторопливо приподняв шляпу, он радостно и почтительно кивнул Сальватору.
— Здравствуй, приятель! — улыбнулся Сальватор, подавая вознице свою изящную аристократическую руку. — Как поживает твой славный папаша?
— Как в сказке, господин Сальватор! — отвечал тот. — И если бы он знал, что в путешествие отправляетесь вы, он отвез бы вас сам, несмотря на семидесятитрехлетний возраст.
— Хорошо. Я навещу его на днях. Он по-прежнему живет у Бастилии?
— Черт побери! — горделиво ответствовал возница. — Кому же еще там и жить, как не ему?
— Да, ты прав, — согласился Сальватор. — Это так естественно, если победитель живет в том месте, которое он захватил.
Поднявшись вслед за Жюстеном, который уже устроился в экипаже, он обратился к псу:
— Ты сядешь, Ролан?
Тот помахал головой.
— Нет? — продолжал Сальватор. — Тебе больше нравится идти пешком? Ну, как хочешь.
— Куда едем, господин Сальватор? — спросил форейтор.
— Дорога на Фонтенбло… Тсс! Ты меня не знаешь.
— Я, конечно, не настаиваю, господин Сальватор, поскольку во всем этом кроется какая-то тайна, но, может, вы скажете мне по дружбе, куда едем?
— Тебе — да, милый Бернар… Я собираюсь в Кур-де-Франс.
— И долго вы там пробудете?
— Всю ночь.
— Отлично! Шпионить за вами никто не будет, за это я ручаюсь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего особенного; уж это мое дело, господин Сальватор. Положитесь на меня! Ехать надо быстро?
— Нет, Бернар, не быстрее, чем обычно; мы должны приехать в Кур-де-Франс не раньше десяти.
— Тогда поедем потихоньку, трусцой… Эх, не так бы я хотел вас прокатить, господин Сальватор.
— А как, любезный?
— Как я возил императора в тысяча восемьсот пятнадцатом году: пять льё в час.
Потом шепотом прибавил:
— А разве вы не наш император, господин Сальватор? Когда вы призовете: «К оружию!» — разве все вам не подчинятся? А если скажете: «Вперед!» — все пойдут за вами, так?
— Ну-ну, Бернар!.. — рассмеялся Сальватор.
— «Тсс! Тише!»… Ба! Да разве друзья наших друзей не наши друзья? Раз этот господин здесь с вами, он, стало быть, нам друг.
И Бернар подал масонский знак.
— Да, дружище, ты прав: я ваш, — кивнул Жюстен, — и могу оказаться здесь в тот день, когда, как ты только что сказал, надо будет взяться за оружие и пойти вперед!
— Как видите, господин Сальватор, все идет хорошо! Нам остается запеть:
Напевая республиканский гимн, возница огрел лошадей кнутом.
Экипаж тронулся с места, подняв облако пыли; она вспыхнула в золотых лучах заката, и коляска приобрела на мгновение сходство с солнечной колесницей, спустившейся с неба на землю.
Мы не станем передавать разговор двух друзей, в то время как вокруг них постепенно сгущалась темнота. Как понимают читатели, основной темой их разговора была надежда. Еще четыре часа, три, два — и достигнута вершина блаженства, так долго скрытая густыми облаками и черной мглой.
Госпожа Корби и сестрица Селеста с восторгом встретили готовившееся событие. Они были добрыми христианками и надеялись, что Господь не оставит Жюстена в минуту опасности. Вынужденная разлука была только временной; они надеялись вскоре снова сойтись у семейного очага, чтобы никогда больше не расставаться.
Все складывалось к лучшему, и в надвигавшемся изменении их положения всем чудились лишь несказанное счастье и невероятные радости.
Коляска остановилась в Вильжюифе; лошадей переменили, и друзья снова пустились в путь.
Сальватор высунулся из коляски и посмотрел на часы: была половина десятого.
Через час они увидели очертания фонтанов Кур-де-Франс или, если называть их правильно, фонтаны Жювизи, — пышные, украшенные военными трофеями и божествами на пьедесталах, типичные образцы архитектуры времен Людовика XV, то есть середины XVIII века.