Через неделю Иван уже колол дрова, топил баню, отправился на охоту. Он считал, что спасла его солодка — не в последнюю очередь по причине того, что настойка была спиртовая.
Иван привёз Варвару на станцию восемнадцатого числа, так предупредив Егора:
— Погостит у меня одна персона пару-тройку дней. Вот тебе ключ от сарая, рыбачь, гуляй где хочешь — только не мешай. Лады?
— Хорошо.
Иван пошёл было заводить «Ниву», но неожиданно развернулся и спросил:
— А у тебя-то подруга есть?
Егор мотнул головой.
— Тогда в следующий раз с собой в город возьму. Познакомлю кой с кем. Тебе такому, как бы сказать, любая рада будет — даже завидно.
Заливистый громкий смех Варвары не стихал на станции до позднего вечера. Всю ночь Чавач недовольно поводил ушами, поглядывая в сторону «спасовки». Светлая летняя ночь перетекала незаметно в утро, и помолодевший будто на десяток лет Иван, сияя, как самовар, вразвалочку направлялся к воде умываться.
Варвара выходила не раньше полудня. В первый день Егора на станции не было: после разговора с Иваном он ушёл в лес и вернулся уже при луне. Варвара впервые увидела Иванова постояльца на следующий день.
— Привет! Доброе утро! — с улыбкой произнесла она, подходя к сараю, возле которого Егор обтёсывал топором сосновую доску.
— Доброе утро, — ответил Егор в обычной своей манере, которая показалась ей холодной, неприветливой.
— Иван про тебя говорил. Говорил, например, что ты сильный. Меня сможешь поднять?
— Не хочу.
Варвара прикусила нижнюю губу, чуть наклонила голову:
— Поня-я-ятно. Ну, я позже…
В этот момент вернулся Иван: он успел съездить до шоссе.
— Аря8, пойдём! Курицу замаринуешь, — позвал он свою гостью тоном, на который можно было при желании обидеться… но Варвара приехала не за обидами.
Вечером она снова попыталась заговорить с не дававшим ей покоя загадочным красивым юношей — все её усилия, прямые, наивные и немного смешные, разбивались о тихое спокойствие Егора.
Варвара провела с Иваном ещё две ночи. Она подсматривала за Егором из окна «спасовки» или от бани, из-за кустов. В голове её были построены самые фантастические планы всяких попыток знакомства — ни один не был ею доведён до действия.
Утром Старорук отвёз её в город. Вернувшись, он положил еды Чавачу, завёл катер и, разрезая бежавшую от берега рябь на две косые волны, ушёл за мыс в сторону устья реки.
На закате прежний, уверенный в себе Старорук доедал мясо на берегу. Рядом стояла в ямке запотевшая бутылка, но он не выпил из неё ни капли. Кричали чайки, зло кусали комары: приближалась гроза.
Глава 6. Буря
Буря разразилась на следующий день. С ночи поднялся сильный ветер. В пять часов утра Иван, почуяв неладное, выскочил из кровати, в трусах и сапогах выбежал на пирс: ветер гнул деревья, качались фонари, первые тяжёлые капли дождя падали на доски. Бухта защищала от волн (да и не бывало большой волны на Пайтыме), но вода отчего-то прибывала. Иван, чертыхнувшись, бросился обратно, надел плащ и побежал будить Егора.
— Егор! Пошли! Хорош спать — надо лодки вытащить! Эй, парень, ты здесь?
Дверь была не заперта (Егор никогда не задвигал засова). Иван заглянул внутрь: в домике было пусто, сильно пахло жжёной канифолью. Иван глянул быстро, нет ли пожара, снова ругнулся и побежал к пирсам. Он спустил телегу со слипа, с трудом завёл на неё качающийся катер, включил лебёдку — в этот момент ударила первая молния. Гром долетел до спасательной станции секунд через десять, а вместе с ним вспыхнуло на Западе снова. Свет погас, лебёдка встала. Старорук нашарил фонарь, перевёл шестерню лебёдки на ручной и стал крутить рукоятку. В эллинг залетала вода, что-то било в стену. Вытащив катер, Иван бросился наружу, но стоило ему отойти от здания, как порыв ветра сбил его с ног. Фонарь улетел в воду. Старорук упал на пирс, сразу попытался встать.