На копии рукою Трифонова написано: «Это письмо можно долго и сладостно комментировать, но нет места и нет времени, пусть этим займутся другие, когда-нибудь».
Я не могу комментировать. Я почти рыдаю. Мне его жалко. Вопреки всему, что я знаю о нем, мне жалко его. И не потому, что он кашляет и голодает при морозе тридцать семь градусов. Известно, что сибирские морозы пошли ему на пользу, он окреп, вылечился от туберкулеза в этой долгой ссылке. И не голодал он вовсе, деньги ему присылали постоянно Аллилуевы, Зиновьев (ему он тоже писал в Краков: «Я болен. Надо поправляться. Пришлите денег»). Кроме денег он получал посылки с теплой одеждой, бельем, книгами.
Мне жалко его потому, что в этом письме он жалуется, хнычет, клянчит денег, то есть звучит простенькая, вполне человеческая мелодия. Никаких партийных вопросов. Молоко, дрова, хлеб. Чуть-чуть грубоватой иронии. Коба не корчит из себя пламенного борца, верного большевика-ленинца-марксиста-коммуниста. Кажется, они с Романом Вацлавовичем друг перед другом не выпендривались, и отношения между ними были действительно близкие, доверительные.
Впрочем, несмотря на нытье в письмах, жилось Кобе в Туруханском крае не так уж скучно и скверно. Он охотился, рыбачил, пил, пел и плясал на деревенских вечеринках. Сохранились воспоминания местных старожилов:
«Был Иосиф Виссарионович веселым. Как только соберут вечеринку, так и приглашают, и везде он участвовал. Ходит, бывало, по берегу и поет:
Уж я золото хороню, хороню,
Чисто серебро хорошо, хорошо.
А голос у него хороший. Петра моего учил плясать. Снимет свои сапоги и скажет: ‘‘Ну-ка, Петя, попляши у меня’’».
Пел и плясал наш генералиссимус отменно. Дружил с уголовниками, которые его уважали и величали Оськой Корявым. К этим нехитрым забавам прибавился роман с местной девицей, Лидией Платоновной Перепрыгиной, которой от роду было четырнадцать лет. Она от него сыночка родила, Александра.
В течение трех десятилетий его всевластия мощная машина пропаганды ввинчивала в мозги советских людей образ вождя аскета, скромника, келейника в поношенной полувоенной одежде. С юности по сей день он круглосуточно бдит и жертвует собой во имя торжества марксистсколенинских идей, могущества социалистического государства, благосостояния советского народа, счастья и мира в каждой советской семье.
Утешительную правду о том, что генералиссимус был «настоящим мужиком» и баб и девок употреблял в полное свое удовольствие, дозволялось знать лишь избранным. Подробности этих его побед шепотком смаковали в элитных цековских баньках постсталинские «настоящие мужики».
В предыдущей ссылке, в Сольвычегодске, генералиссимус пленил сразу несколько женских сердец, в том числе сердце молодой вдовы Матрены Кузаковой. Вдова родила ему сына Константина. Почему-то именно это свое незаконное чадо генералиссимус многие годы тайно поддерживал. Товарищ Кузаков занимал потом высокий пост на советском телевидении, отличался начальственной пафосной мрачностью и пугающим сходством с покойным папашей.
В Курейке из-за Перепрыгиной случались конфликты с жандармом Лалетиным. Сатрап часто без стука, без предупреждения наведывался к ссыльному Оське Корявому и заставал его в разгаре любовных утех с девочкой-подростком. Иногда доходило до драки. Жандарм грозил привлечь Оську Корявого к уголовной ответственности за сожительство с несовершеннолетней. В итоге, чтобы сатрап отвязался, Оська пообещал жениться на совращенной девице, как только она достигнет совершеннолетия. Сатрап поверил. Лидия Перепрыгина, вероятно, тоже поверила. Оська Корявый на всякий случай настрочил на сатрапа жалобу в высшие инстанции, потребовал заменить этого стражника другим, более тактичным. Высшие инстанции откликнулись, Лалетина заменили на некоего Мерзлякова, который в избу к Оське не заглядывал.
Сыну Александру и его матери генералиссимус почему-то никогда не помогал.
В 1924-м вдова Я.М. Свердлова, Клавдия Новгородцева, готовила к печати книгу, состоявшую из писем и воспоминаний покойного мужа о совместном пребывании в ссылке в Туруханском крае со Сталиным. Книга так и не вышла. От писем и воспоминаний Свердлова остались только маленькие отрывочные цитатки, из которых видно, насколько неприятны были друг другу эти два ссыльных большевика-ленинца.
Просьбами прислать денег Оська Корявый постоянно донимал партийную братву, интонация менялась, но суть оставалась: хочу денег!