Стэндиша он обнаружил сидящим на направляющих карронады. Тот ловил воздух ртом, пока хирурги осматривали рану.
— Ничего серьезного — заверил Стивен. — Просто поверхностная ссадина. Мистер Мартин ее быстро зашьет.
— Премного вам обязан, сэр, — заявил казначей, вставая и истекая кровью из поверхностной ссадины.
— Любезнейший, прошу, даже не вспоминайте об этом, — ответил Джек, пожимая окровавленную руку. Перегнувшись через поручень, он прокричал пытавшемуся поймать ветер лоцману «все в порядке» и побежал вниз. Там его ждал взбешенный Киллик с полотенцем, сухой рубашкой и брюками.
— И шерстяные кальсоны, сэр, — потребовал он, — вы снова это сделали, вечно вас тянет, но в этот раз точно помрете, если шерстяные кальсоны не наденете. Где ж это слыхано, чтоб голой жопой в море у Эддистона лезть? Здесь хуже, чем на Северном полюсе, куда как хуже.
Стэндиша отвели на корму, чтобы заштопать при ярком свете. Его кровь уже отмывали с палубы, направляющих и даже с металла карронады. Матросы явно невзлюбили казначея.
— Милое начало, — проворчал Неуклюжий Дэвис. Его, как и многих других «сюрпризовцев», Джек Обри уже спасал, но делиться этим отличием матрос не любил. — Что еще может сильнее навлечь неудачу?
— Он испортил выходные панталоны капитана своей мерзкой кровью, — добавил один из баковых матросов. — Ее же не выведешь.
— А теперь еще и больной, — заметил старик Плейс.
— Мистер Мартин внизу его лечит.
Стэндиш вместе со своими уместными, даже обоснованными выражениями благодарности исчез, почти скуля. Джек вернулся на квартердек и обратился к Стивену:
— Дай-ка я покажу тебе мой великолепный гигрометр. Вот сбоку футляра запасные стрелки, видишь? Очень аккуратный и очень чувствительный. Гораздо точнее, чем из китового уса. Не хочешь на него подышать? Как удачно, что бедный Стэндиш не положил его в карман. Думаю, это бы его переувлажнило.
Джек от души рассмеялся, показал Стивену цианоскоп и отвел к кормовому поручню, где тихо поделился:
— Жалко, что тебя здесь не было недавно. Оркнейцы поют в совершенно удивительной манере. Раньше я их не слышал — был занят всем этим переоснащением, обшивкой медью, новой кормовой галереей. Они же в основном в трюме работали. Но прежде чем мы снова ляжем на курс, думаю, можно повторить. Мне интересно послушать, что ты поймешь из их каденций.
Всё это время «Сюрприз» дрейфовал, хотя лоцманский катер уже превратился всего лишь в пятнышко за маяком, а линейные корабли успели поменять курс. На капитана бросали немало вопросительных взглядов. Он прошел вперед.
— Мистер Дэвидж, мне не очень нравится фор-марса-рей. Прикажите приспустить его и подтянуть чуть потуже. Потом можем снова набрать ход, установив фор-брамсель. Курс вест-тень-зюйд. — Потом он добавил, — хочу, чтобы реем занялся Маколей сотоварищи, а ютовые пусть выбирают концы.
Последовали обычные крики, свистки и топот ног, а через секунду — диковинная песня:
Хейса, хейса,
Ворса, ворса,
Ты, ты,
Давай тяни
Тяни сильнее,
Молодая кровь.
Больше грязи...
— Думаю, они ее принесли с Гебридских островов, — заметил Стивен. — Чем-то похожа на тюленьи песни тех мест, или на то, что я слышал на самом крайнем западе Ирландии, в Белмаллете, где обитают плавунчики.
Джек кивнул. Он размышлял над тем, что дикий вопль сменился словами «больше грязи», а блоки не ударились друг об друга от усердия тянувших. Попозже он еще обсудит эту тему со Стивеном и спросит — может, это искаженный гэльский? Или норвежский? Экспрессивное выражение? В любом случае, песня отличалась странной красотой. Но сейчас нужно поставить фор-брамсель.
Больше команд, больше свиста, больше топота ног — матросы помчались наверх. Раздался крик «отдавай, отдавай!», и брамсель развернулся. Выбрали шкоты, и оркнейцы ухватились за фалы. Парус поднялся, и вслед за движением рея наполнился ветром втугую, а матросы запели:
В фордевинд, в фордевинд,
Господи, пошли
Хорошей погоды
И много нам призов.
Флотские «сюрпризовцы», может, в целом и не привыкли к шанти, но эту полностью одобряли, особенно ее дух. Так что когда корабль лег строго на вест-тень-зюйд и начал набирать скорость, на баке все повторяли:
— И много нам призов.
Глава вторая
Хорошая погода вынесла «Сюрприз» из вод Пролива в пустынные морские просторы, которые, по мнению Джека, лучше всего подходили для того, чтобы отдраить палубы и привести всё в порядок на манер военного корабля до того, как он повернет на юг, в Португалию. И дело не в том, что он боялся, будто из-за каперского патента кто-то решит забрать у него часть команды, или какой-нибудь важный королевский корабль проявит грубость. Ведь он находился под защитой Адмиралтейства, да и те немногие старшие офицеры из флота Пролива или средиземноморского флота, что могли позволить себе обращаться с «Сюрпризом» как с обычным капером — заставить Обри лечь в дрейф, подойти с подветра, требовать принести на борт документы, удостоверяющие его личность, отвечать на вопросы и тому подобное — знали, что теперь он член парламента и, скорее всего, будет восстановлен в списках.
Но, с одной стороны, он предпочитал избегать приглашений, даже благосклонных (исключая приглашения от близких друзей), и легкой неловкости от отношения к нему, как к гражданскому, а с другой — старался не связываться с мелкими суденышками без ранга, плавающих под командованием лейтенантов или даже помощников штурманов. Конечно, разобраться с ними не составит большого труда, но это бессмысленная и тоскливая трата времени и нервов.
Так что фрегат шел в обширное, пустынное водное пространство, по которому путешествовали лишь киты, различные глубоководные создания и (в это время года) молодые олуши. Центр этого бассейна лежал далеко к югу от Клир-Айленда в Ирландии. Здесь, если день окажется тихим, как ожидалось, «Сюрприз» планировал продолжить прихорашиваться, и в первую очередь сделать что-то с рябой полосой на борту. Погода идеальная: слабеющий ветерок с зюйд-веста и остатки легкого волнения с зюйда, едва ли рябь на поверхности воды. В такое утро исчезает горизонт, небо и море неуловимо смешиваются в не имеющем названия оттенке, усиливающемся до светло-голубого в зените. Многие матросы рассчитывали до покрасочных работ порыбачить с борта — самое подходящее время для трески.
Но вначале нужно позавтракать. Восемь склянок, свист боцмана, общая суматоха и стук бачков сообщили об этом Стивену. Его собственный завтрак наступит чуть позже, когда Джек почует кофе, тосты и жареный бекон. Обри не заснул до ночной вахты, изучая результаты наблюдений Гумбольдта и разрабатывая лучшую форму для записи собственных. Так что он, как обычно, спал, невзирая на следующий за восемью склянками шум. Ничто, кроме смены ветра, крика «Парус!» или запаха завтрака его не разбудит.
Если бы он, как капитан «Сюрприза», вышел бы в море один, то наслаждался бы тремя собственными помещениями. Большой каютой на корме — прекрасной комнатой, наполненной светом из кормовых окон, растянувшихся почти на всю ее ширину. Чуть дальше к носу — почти столько же места, разделенного посредине на столовую по левому борту и спальню по правому. Но поскольку плавал он не в одиночку, то делил кормовую каюту со Стивеном, и последнему досталась столовая. Как хирург фрегата, Мэтьюрин также имел в своем распоряжении каюту внизу — душную крохотную каморку, как и у остальных офицеров, выходившую в кают-компанию. Иногда он ей пользовался, когда Джек совершенно невыносимо храпел по другую сторону тонкой переборки, но сейчас, несмотря на устойчивый храп, Стивен сидел здесь с бумагами и жевал листья коки.