И все же, подумал Стивен, пока они шагали туда-сюда словно по зеленому (ну, или по крайней мере зеленоватому) квартердеку, Киллик почти попал в точку. Место не больше напоминает площадку для игры в шары, чем розовый сад Джека Обри похож на что-то, что добрый христианин мог посадить для собственного удовольствия.
В экипаже военного корабля можно найти мастеров на все руки. Сифиане с «Сюрприза», например, с помощью лишь только оружейника и помощника плотника сами выстроили новый дом для собраний — в том, что у них сошло за вавилонский стиль, с цепочками огромных позолоченных букв «С» на каждой мраморной стене. Но садовника не нашлось. И уж точно никто не умел косить траву. На зелени красовались следы в виде полумесяца — там, где плохо направленная коса втыкалась в дерн. Некоторые отметины могли похвастаться каймой из пожухлой травы, некоторые обходились без нее. И похоже, они вдохновили кротов со всей округи разнообразить эти проплешины кучками земли.
Но эти размышления заняли лишь поверхностную часть разума. Глубже утвердилась смесь изумления и испуга, в основном беззвучная. Изумление из-за того, что Стивен, думая, что хорошо знает Джека Обри, очевидно недооценил бесконечно огромную важность, придаваемую его другом каждому аспекту предстоящего плавания. Испуг из-за того, что доктор не хотел, чтобы его слова поняли буквально.
«Рундук на завтра, к рассвету» — чрезвычайно неудобно для Стивена. До отплытия ему предстояло совершить множество дел, больше, чем можно с комфортом совершить даже за полные пять-шесть дней. Но он так построил свою речь, особенно ее часть до прямого предупреждения, что не мог придумать ни одного внятного способа взять свои слова назад. В любом случае, его изобретательность, как и память, переживали пик отлива. Вспомни он, что фрегат полностью загружен припасами для предстоящего великого плавания, то не вещал бы так непогрешимо.
Мэтьюрин пребывал в совершенно отвратительном настроении, разочарованный и служащими в банке, и университетами, которым он собирался пожертвовать средства на кафедры сравнительной анатомии. Ему хотелось есть, и он поругался с женой. Диана заявила ему звонким голосом: «Знаешь, что, Мэтьюрин. Если наш ребенок будет иметь выражение, хоть капельку похожее на раздраженное, желчное, обидчивое лицо, с каким ты приехал из города, я его сразу поменяю на кого-нибудь более веселого из Госпиталя для найденышей [5]»
В теории он, конечно, мог заявить: «Корабль не выйдет в море, пока я не готов». Как бы абсурдно это ни звучало, но фрегат принадлежал ему. Но теория лежала слишком далеко от реальных возможностей. С учетом отношений между Стивеном и Обри, он никогда не напирал на этот факт. Из-за смятения духа и затуманенной плохим настроением головы он так и не придумал ничего иного до того, как прибежал Бонден, договорились насчет экипажей из «Козы» и «Георга», а в Шелмерстон, Лондон и Плимут отправили нарочных. Теперь даже если бы Мэтьюрин заговорил ангельским голосом, слишком поздно публично каяться с сохранением хоть какого-то лица.
— Господи, Стивен, — спохватился Джек, направив ухо в сторону часовой башни на конюшенном дворе, прекрасном дворе, сейчас заполненном арабскими лошадьми Дианы, — нужно идти переодеваться. Обед через полчаса.
— Ради всего святого, — воскликнул Стивен в совершенно необычной вспышке дурного настроения, — почему склянки должны управлять нашими жизнями не только на море, но и на суше?
— Дорогой Стивен, — сказал Джек, посмотрев на него с добротой, хотя и не без удивления, — у нас же дом свободы, ты и сам знаешь. Если предпочитаешь забрать холодный пирог со свининой и бутылку вина в беседку — не стесняйся. Что же до меня, то я не собираюсь поступать нелюбезно с Софи: она собирается надеть величественное платье. По-моему, сегодня годовщина нашей свадьбы. Или ее матери. В любом случае, приедет Эдвард Смит.
Так уж получилось, что Стивен не собирался поступать нелюбезно с Дианой. В последнее время между ними случилось немало споров, включая яростную битву по поводу Барэм-дауна. Дом слишком большой и отдаленный для женщины, живущей самостоятельно. Трава совершенно не подходит для запланированной ей коневодческой фермы — она же видела второй покос с лугов, плохонькая тонкая ерунда. А на щербатом выгоне лошади вдребезги разобьют нежные копыта. Ей бы гораздо лучше остаться вместе с Софи и пользоваться незанятыми низинами усадьбы Джека — прекрасное пастбище, уступит только Керрагу в Килдэре. Затем последовал спор о нежелательности ездить верхом во время беременности и ее ответ: «Господи, Мэтьюрин, как ты можешь такое нести! Можно подумать, будто я призовая телка. Делаешь из ребенка адскую скуку».
5
Первый сиротский приют в Англии, основан в 1739 г. филантропом Томасом Корамом, с 1951 г. работает как благотворительный фонд.