– Существует достаточно давно, и его пытаются сократить.
– Ничего не выйдет, – сказал Ломтев. – Простолюдин, как бы богат и влиятелен он ни был, в этом мире никогда не сравнится с аристократом даже чисто по физическим параметрам. Социальный лифт, работающий исключительно через стихийный дар, который в подавляющем большинстве случаев наследуется внутри ограниченной группировки лиц, это, в общем‑то, и не социальный лифт. И большая часть так называемых простолюдинов, которые неожиданно получили Силу, а вместе с ней и титул и какое‑то положение в обществе, на самом деле является бастардами аристократов. Или потомками бастардов. И в количественном отношении эта цифра ничтожна и не может повлиять на общие расклады.
– А у вас этого, значит, не было?
– Нет, – сказал Ломтев. – Что не мешало нам всю дорогу воевать друг с другом. Но в вашем мире политические и экономические предпосылки для войн отягощаются тем, что, по факту, на Земле живут два вида существ, и один из них изначально ставит себя выше другого. Волки и овцы никогда не смогут договориться.
– А ДВР? – спросил Ник. – Там ведь у всех равные права, и лорды… в смысле, там нет лордов, там их называют дружинниками, не стоят выше обычных людей и не имеют никаких привилегий.
– ДВР – это утопия, – сказал Ломтев. – ДВР в том виде, в каком она существует сейчас, возникла из‑за противоречий внутри самой аристократии, когда молодое поколение не желало мириться со властью старшего – тут надо еще помнить, что самый старший и властный сидел в Москве, за десятки тысяч километров оттуда – и, вооружившись модными демократическими идеями, устроило переворот. При поддержке обычных людей, конечно же, которые тоже поверили в эту сказку. Но если создавалась ДВР юными идеалистами, сейчас им управляют пожилые циники, вроде твоего отца. В ДВР выстроена целая система сдержек и противовесов, но сама конструкция довольно шаткая и проверку временем она еще не прошла.
– За столько‑то лет и до сих пор не прошла?
– Один миг по историческим меркам, – сказал Ломтев. – Если все будет продолжаться так, как оно идет сейчас, я думаю, в течение двадцати лет ДВР и без всякого внешнего вторжения превратится во что‑то более… отвечающее местным реалиям.
– То есть, аристократы вернут власть себе?
– Скорее всего, – сказал Ломтев. – При этом, вполне может быть, они не перестанут прикрываться демократическими ценностями, которые будут декларировать исключительно на словах.
– Но если все так печально, то что же делать обычному человеку? – спросил Ник. – Куда ему податься?
– Это не так важно, – сказал Ломтев. – Жить, в принципе, можно почти при любом режиме, и у вас тут еще не самые людоедские. Главное, чтобы избежать глобального разочарования, обычному человеку нужно отказаться от возможности поменять мир – ввиду ее полной бесполезности, разумеется – и построить для себя личную зону, которая даст требуемый им уровень безопасности и комфорта. Для себя и для своих близких.
– Иными словами, сидеть и не рыпаться? – уточнил Ник.
– Ну, по большому счету, да.
– Именно поэтому ты убил императора?
Ломтев глубоко вздохнул.
– Что не так? – поинтересовался Ник.
– Мы же говорим об обычных людях, которые хотят существовать в этом мире, – сказал он.
– А ты не обычный.
– И, кроме того, у меня никогда не было планов здесь существовать, – сказал Ломтев. – Все, что я сделал, я делал не ради себя. И на императора мне, по большому счету, было наплевать, он просто сам подставился. Не явился бы он тогда на поле боя, не случились бы в империи смутные времена.
– И единственное оружие, которым можно было его убить и которое не позволило тебе окончательно умереть, оказалось там совершенно случайно? – уточнил Ник.
– Не совсем так, но определённая доля случайности во всем этом все же была, – сказал Ломтев. – Никто из нас с твоим отцом не знал наверняка, как работает это оружие и сработает ли оно против императора. Продавец уверял его, что этой штукой можно убить кого угодно, но она же одноразовая, и такое утверждение можно было проверить только практикой. К тому же, я допускал, что император явится лично, но стопроцентной гарантии, конечно же, не было. И если бы он не пришел, я бы не стал открывать на него охоту и бегать по всему городу. Тем более, что в том бою я выложился до предела, и далеко убежать все равно бы не смог.
– Значит, ты хочешь сказать, что древний могущественный артефакт был просто куплен…
– У торговца артефактным оружием, – сказал Ломтев. – По крайней мере, такой версии придерживается твой отец. Стоила эта штука, опять же, по его утверждениям, очень недешево.
– И ты не считаешь, что эта версия какая‑то… мутная?
– Может быть, – сказал Ломтев. – Но у меня не было возможности ее проверить. Сначала я как бы умер, а потом появился ты… Не с руки мне тогда было искать человека, которому можно было бы задать все эти вопросы. А сейчас это тем более бесполезно. Два десятка лет прошло, а подпольный оружейный бизнес – дело достаточно опасное. Может быть, он к этому времени уже помер. К тому же, в мире случаются и более странные совпадения. Тем более, в таком мире, как ваш.
– То есть, тебя все устраивает, и ты не хочешь узнать, как оно было на самом деле?
– Это знание представляет исключительно академический интерес, – сказал Ломтев. – То, что случилось, уже случилось, и я о своем выборе не жалею. Если бы мне довелось пережить этот эпизод еще раз, даже с высоты сегодняшнего знания, я, быть может, пересмотрел бы какие‑то тактические моменты. Но общую стратегию менять бы не стал. Убийство императора и последовавшие за ним смутные времена были идеальной возможностью выиграть хоть какой‑то запас времени для твоей матери.
– Значит, все ради нее?
– Когда у тебя появятся собственные дети, ты поймешь, – сказал Ломтев. – Может быть. Как говорил Доминик Торетто, нет ничего сильнее семьи.
– Кто говорил?
– Один лысый пафосный придурок, не знакомый с учебником физики за восьмой класс, – сказал Ломтев. – Но, как и сломанные часы, которые дважды в день могут показать правильно время, пафосные придурки иногда тоже попадают в цель.
– Мне кажется, я потерял нить беседы, – сказал Ник.
– Ничего страшного, – сказал Ломтев. – Это персонаж не вашего фольклора.
При постоянном присутствии Ломтева в его голове Ник считал перспективу обзавестись собственными детьми довольно туманной и весьма отдаленной, а потому углубляться в эти дебри не стал.
И, несмотря на все минусы Ломтевского присутствия, сейчас, когда предок затаился, Ник не мог не признать, что ему немного не хватает этих бесед, этого циничного и изрядно мрачного взгляда на мир. Может быть, он в какой‑то степени на самом деле поверил в Ломтева, как своего деда, и сейчас, в незнакомой стране, ему настолько не хватало близких людей, что он был готов цепляться даже за этого призрака.
На третий день, в рамках ведения здорового образа жизни, Ник решил погулять по парку, но очень быстро выяснил, что люди, праздношатающиеся по аллеям, катающиеся на самокатах, играющие с детьми или сидящие в своих гаджетах изрядно его раздражают.
Как они могут жить своей обычной жизнью в то время, когда в мире идет одна война и совершенно явно готовится другая? Ладно, шут с ней, с Австралией, она слишком далеко, и, говорят, даже в Метрополии большинству наплевать, как там идут дела, но Дальний Восток… Тоже далеко? И наплевать, что империя готовит вторжение? Или стремительная победоносная война только всем на пользу?
А война готовилась, и готовилась не только одной стороной.
В новостях то и дело рассказывали о пожарах, странных смертях высокопоставленных чиновников и успешных бизнесменов, несчастные случаи со взрывами и стрельбой происходили в военных частях по всей империи. ДВР, разумеется, никакой ответственности за происходящее на себя не брало, и официальные лица тоже не торопились ее на республику возлагать.