– Здорово, – без всяческого энтузиазма сказал Ник.
– Так что ты сейчас смотришь на свое новое тело, – сказал Лев. – Конечно, оно немного не в форме, но пара месяцев зарядок и правильного питания, и…
– Постой‑ка, – сказал Ник. – Что значит «мое»? Я думал, что если вы выполните свою часть этой сделки, то уйдет он…
Лев тяжело вздохнул.
– А ты уверен, что это лучший вариант? За кем, по‑твоему, будут охотиться спецслужбы всего мира, если твой дед выполнит свою часть сделки? За князем Ломтевым или никому не известным молодым человеком, который чудесным образом излечился от психической болезни и уехал на юг Италии для поправки здоровья? Ты уверен, что захочешь влезть в это противостояние, не имея деда для подстраховки?
– Я… Мне нужно время, чтобы все это осмыслить.
– Конечно, – лучезарно улыбнулся Лев. – Мне оставить фотографии?
– Пожалуй, не надо, – сказал Ник.
Лев убрал фотографии в папку, на мгновение задержавшись на крупном плане лица несчастного.
– Наступит день, и ты откроешь вот эти глаза, – пообещал он.
Глава 27
Ник открыл глаза, пока еще свои собственные, полученные им при рождении, и обнаружил себя лежащим на заднем сиденье микроавтобуса. Локация другая, но что‑то оставалось неизменным – его правая рука была пристегнута наручниками к спинке переднего сиденья.
Микроавтобус куда‑то ехал.
Ник сел.
На окне была занавеска, но даже в небольшую щель Ник смог рассмотреть, что на улице ночь. И именно на улице – они двигались куда‑то в пределах городской черты.
Вокруг были дома, фонари, немногочисленные машины и светящиеся вывески магазинов.
В салоне также обнаружилась Ольга и один из боевиков Льва, на коленях у которого лежал автомат. Кто был за рулем, Ник не видел, водительское сиденье от салона отделяла перегородка.
Где‑то вдали слышались сирены аварийных служб. Ник подозревал, что это как‑то связано с их поездкой.
Скорее всего.
Спрашивать, где они и что происходит, было бессмысленно. Вряд ли ответят, а если и ответят, то Нику этот ответ все равно не понравится.
– Привет, – сказала Ольга. – Рада, что ты снова с нами.
Что это за незнакомый оттенок у нее в голосе? Неужели сочувствие?
– Еще кого‑нибудь убили? – поинтересовался Ник.
Она промолчала.
Значит, убили.
– Мы едем обратно на базу, – сказала Ольга. – Там ты сможешь отдохнуть.
– Не чувствую себя усталым, – сказал Ник.
Он и правда не чувствовал. Он был свеж, полон сил и в нем бурлила энергия, даже несмотря на его эмоциональную опустошенность. Видимо, это последствия действия силы Ломтева.
Магия такая.
Интересно, есть ли дно у того источника, где Ломтев черпает свои резервы? И если есть, то как до него далеко?
– Не боись, малец, скоро все будет хорошо, – попытался подбодрить его боевик.
– Ты умеешь воскресать? – поинтересовался у него Ник. – Обладаешь бешеной регенерацией, которая может компенсировать любой ущерб в течении реального времени? Может быть, у тебя есть сверхскорость, которая позволяет тебе уворачиваться от пуль, или сверхудача, или еще какие‑нибудь аристократические таланты?
– У меня есть вот это, – боевик дотронулся до своего автомата. – И этого достаточно.
Ник покачал головой.
– Тогда ты умрешь, – сказал он. – Вы все умрете.
Так бывает со всеми людьми, которые имеют с ним дело достаточно близко и достаточно долго. Если, конечно, никто из вас не обладает ранее перечисленными мной талантами.
– Рановато ты нас хоронишь, малец, – сказал боевик.
– Если ты думаешь, что он будет кого‑то из вас защищать, то ты ошибаешься, – сказал Ник. – Он не будет. Ему плевать на людей. Так было с самого начала. Это не его мир, и он не считает вас настоящими. Вы для него, как эн‑пи‑си в компьютерной игре. Есть более важные, есть менее важные, но вы не влияете на сюжет, и он может пожертвовать любым из вас.
– Это не так, – мягко сказала Ольга. – Здесь и не мой родной мир, но это не делает происходящее в нем менее настоящим.
– Так это для тебя, – сказал Ник. – Иногда я чувствую его… не мысли, нет. Так, обрывки эмоций, жалкие следы. Но и этого достаточно. Ему плевать на империю, Дальний Восток и ваши революционные помыслы. В прошлый раз он просто недоиграл свою партию, и теперь хочет закончить ее во что бы то ни стало. И ему плевать на окружающих, на вас и на меня. Он одержим только местью.
– Ты сам себе противоречишь, – сказала Ольга. – Какой смысл мстить придуманным персонажам? Если вокруг только эн‑пи‑си, и их действия запрограммированы заранее…
– Бегите отсюда, пока можете, – сказал Ник.
Он бы и сам убежал, если бы мог.
Но ему такой возможности не предоставили.
– Мы еще не все здесь закончили, малец.
– Не говорите потом, что я вас не предупреждал.
То ли в этот раз Ломтев ушел недалеко, то ли не полностью закрылся, но Ник на самом деле ощущал отголоски его эмоций, среди которых доминировала ярость. В причинах ее возникновения Ник разобраться не мог, но этого и не требовалось. Он и так хорошо представлял эти причины.
Беспокойство о его собственной судьбе там тоже присутствовало, но оно было задвинуто на второй план. Это не вызывало большого удивления, если подумать. При жизни дед с внуком ни разу не пересекались.
Два незнакомых человека, состоящие в кровном родстве и познакомившиеся друг с другом только тогда, когда оказались заперты в одном теле.
Ломтев не казался Нику особенно сложным человеком.
Ему не нравилось здешнее мироустройство, но он не собирался его менять. Собственно говоря, ему не нравилось и мироустройство того места, из которого он прибыл, но он и там не пытался его менять.
В том мире он выстроил для себя комфортный уголок, оазис посреди пустыни и ее ветров. В этом мире он стремился перебить тех, кто его из того комфортного уголка вытащил.
Если для этого нужно уничтожить империю, то тем хуже той империи.
Отец Ника совершенно очевидным образом пытался использовать этот само и все вокруг разрушающий порыв в своих целях, и, видимо, преуспел. Или вот‑вот преуспеет.
А Нику во всем этом сценарии отводилась роль пешки.
Когда‑то, в детстве, когда он только учился играть в шахматы, ему рассказывали, что пешка – это самая важная фигура, ведь она может стать ферзем. Но это тоже оказалось враньем, как и многое другое.
Пешка ферзем не становится. Она доходит до последнего ряда и падает в пропасть, жертвуя собой, чтобы ферзь появился на ее месте. И ферзю совершенно наплевать на эту жертву.
Ведь у него свои цели. Он намерен выиграть войну.
Микроавтобус затормозил так резко, что всех троих впечатало в спинки передних сидений, а наручник больно впился в запястье Ника. Шины юзом проскользили по асфальту еще несколько метров, а потом машина остановилась.
Вслед за тем сразу же прозвучали два выстрела, такие быстрые, что практически слились в один. Ник услышал звук разбившегося стекла и как его осколки застучали по полу кабины, а несколькими мгновениями позже упало что‑то куда более массивное.
Застрелили водителя, запоздало подумал он. Зачем, он же остановился…
– СИБ! – донесся снаружи усиленный громкоговорителями голос. – Выходите из машины или будете уничтожены.
Пригнувшись, Ник осторожно выглянул в окно. С правой стороны машины стояли двое полицейских с автоматами и один штурмовик СИБ в тяжелой броне. Наверное, с других сторон дела обстоят не лучше.
Ольга и боевик переглянулись и посмотрели на Ника. Тот покачал головой.
– Сожалею, – сказал он. – Но это все еще я.
– Время вышло! Быстро наружу или мы будем стрелять!
Ник подергал запястьем, на котором звенел браслет. Ольга трясущимися руками – ну зачем же они ее в это втянули? – протянула ему ключ. С третьей попытки Ник смог открыть замок. Боевик Льва, чьего имени Ник при жизни так и не узнал, за это время успел открыть сдвижную дверь и выбросить в проем автомат.