— Слишком далеко от центра, слишком близко к Великому Китаю, — сказал Влад. — Они чувствовали угрозу оттуда, они не чувствовали поддержки от империи, а местные князья фактически превратили провинцию в свое удельное владение и вторили там, что хотели. Младшее дворянство взбунтовалось, народ их поддержал… Как водится в таких случаях, случилась резня, а те аристократы, которым посчастливилось выжить, бежали в столицу. Победившие дворяне отказались от своих титулов и организовали боевые дружины для защиты республики от поползновений извне. Это если в общих чертах.
— В правах их не поразили?
— Нет, — сказал Влад. — У них есть те же права, что и у обычных людей.
— Рассадник свободы и демократии, — констатировал Ломтев.
— А почему вы вообще интересуетесь?
— Продумываю пути отхода.
— Они вас не примут, — сказал Влад. — По крайней мере, официально. Вы — очаг напряжения, а очаги напряжения им нужны на имперской территории, а не на своей собственной.
— А тебя?
— Я — никто, — сказал Влад. — Я легко смешаюсь с толпой и меня не будут искать.
— А ты сможешь переправить туда мою дочь? — поинтересовался Ломтев. — После того, как мне ее отдадут?
— Хотите вывести ее из-под удара?
— Разве это не естественное желание любого родителя? — поинтересовался Ломтев.
— Допустим, смогу, — сказал Влад. — Но зачем мне это делать?
— Давай заключим сделку, — предложил Ломтев. — Вы увезешь мою дочь в безопасное место, а я обеспечу хаос и кровь, которые ты так жаждешь.
— И я должен буду поверить вам на слово?
— Ты же знаешь, на что я способен.
— А вы поверите на слово мне?
— Кончено, — сказал Ломтев. — Ты же не аристократ какой-нибудь.
***
Граф Кислицкий напоминал Бессонову крысу.
Не загнанную в угол крысу, ощеривую клыки и собравшуюся в пружину для прыжка, а обычную крысу, живущую в канализации. Был он мелкий, суетливый и какой-то неприятный, да и пахло у него в кабинете, откровенно говоря, так себе. Словно он не выходил отсюда неделями, ел здесь, спал здесь, и мылся… если он вообще мылся, а не обтирался влажными салфетками.
Впрочем, возможно, я несправедлив к человеку, одернул себя Бессонов. Может быть, он ночами не спит, потому что имперскую науку вперед двигает и о государственных интересах печется. Но организовать эту встречу было так нелегко, так много на это было потрачено времени, связей и нервов, что Бессонов заранее чувствовал себя предвзятым.
Не должен честный подданный императора так тщательно прятаться и избегать разговора с другим честным подданным императора. Если он на самом деле честный, и ему нечего скрывать.
— Итак, вы долго искали беседы со мной, граф, — сказал Кислицкий. — Могу я поинтересоваться, зачем?
— Меня заинтересовал предмет ваших исследований, граф, — сказал Бессонов. — Параллельные миры, перенос сознания…
— Это секретная информация, граф. У вас есть доступ?
— Я работаю на СИБ.
— Удивительное совпадение, я тоже, — сказал Кислицкий. — И я проверял список допущенных лиц. Угадайте, чьего имени я там не нашел?
— Моего, — сказал Бессонов.
— Вот именно, — сказал Кислицкий. — До свидания.
— Статский советник заверил меня, что вы можете сообщить мне сведения общего характера, — сказал Бессонов. — Меня не интересует, чем конкретно вы занимаетесь в данный момент, меня не интересуют подробности вашей работы. Только несколько общих принципов. Полагаю, в их разглашении нет ничего страшного.
— И почему я должен идти вам навстречу?
— Потому что вас попросили, — сказал Бессонов. — Статский советник попросил. И я прошу.
— Вы интересуетесь этим в рамках своего расследования? Могу я увидеть какие-то бумаги?
— Нет, — сказал Бессонов. — Всего несколько слов. Не под запись и не для протокола, просто в рамках частной беседы. И я нигде не буду на вас ссылаться, мне просто нужно кое-что понять для самого себя.
— Вы понимаете, что я все равно буду обязан доложить об этой частной беседе?
— Конечно, — сказал Бессонов.
— Это хорошо, хорошо, — сказал Кислицкий. — Ладно, у вас десять минут, граф. А потом я должен буду вернуться к моей работе.
— Конечно, — сказал Бессонов. — Не удивляйтесь, если мои вопросы покажутся вам глупыми, но я на самом деле ничего в этом не понимаю. Параллельные миры существуют?
— Да.
— Сколько их?
— Наука пока не в состоянии их сосчитать, — сказал Кислицкий. — Поэтому мы используем термин "бесконечное множество".
— И они похожи на наш мир?
— Какие-то похожи, какие-то нет, — сказал Кислицкий. — Если их бесконечное множество, то там могут отыскаться любые миры, понимаете? Вообще любые. В теории.
— Можно ли путешествовать из одного мира в другой?
— Физические тела не могут пересечь разделяющее миры пространство, — сказал Кислицкий. — Ни живые, ни неживые.
— А если не физически? Возможен ли перенос сознания из одного мира в другой?
— Да, — неохотно сказал Кислицкий. — Так называемые случаи "одержимости", когда в человека из нашего мира вселяется сознание человека из параллельного пространства. Такие люди начинают странно себя вести, разговаривать на неизвестным нам языках, в конечном итоге все это заканчивается безумием. Эти случаи всегда на виду, за последние сто лет наблюдений их было пять или шесть, по моему.
— Так мало, но вы не можете сказать точно?
— Некоторые случаи под вопросом, — объяснил Кислицкий. — Может быть, имела место одержимость. А может быть, это было обычное безумие.
— Пять или шесть случаев, значит. Это в пределах империи?
— Это в пределах всего мира, — сказал Кислицкий. — Возможно, существуют незадокументированные случаи, но я вам об этом ничего сказать не могу.
— А были ли прецеденты, когда вселение происходило в тело аристократа?
— Нет, — сказал Кислицкий. — Есть теория, согласно которой аристократы имеют лучшую ментальную защиту, нежели простолюдины. В силу своего происхождения, знаете ли.
— Но такое может произойти? В принципе?
— В принципе может произойти все, что угодно, — сказал Кислицкий. — Но я не оперирую вероятностями. Я ученый и привык иметь дело с фактами.
— А как насчет гипотез?
— Неподтвержденные гипотезы мало кому интересны, граф.
— Понимаю, — сказал Бессонов. — А если мы рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда одержимым стал аристократ. Ведь можем же мы ее рассмотреть?
— У вас осталось пять минут, — сказал Кислицкий, глядя на часы. — За них вы можете рассмотреть, что хотите.
— Я управлюсь быстрее, — пообещал Бессонов. — Итак, наша теоретическая ситуация. Сознание человека из другого мира переселяется в тело аристократа. Сохранит ли этот человек свои силы?
— Нет, — сказал Кислицкий. — Это невозможно. Силы привязаны не к телу и не могут передаваться другому носителю. Аристократ — это больше, чем просто телесная оболочка. Вы граф не потому, что ходите в теле графа, понимаете?
— Общий принцип улавливаю, — сказал Бессонов.
— Это хорошо, хорошо, — повторил Кислицкий.
— А если тот человек, чье сознание перенесено, был аристократом в своем мире, сохранит ли он способности в нашем?
— Нет, это исключено, — сказал Кислицкий. — Пространство, разделяющее миры, для простоты назовем его "астралом", взымает свою плату за переход и обнуляет все способности, даже если бы они были. Но, в рамках нашей частной беседы я могу вам сообщить, что на данный момент нам известны четыре мира, из которых когда-либо совершались такие переходы, и ни в одном из них того, что вы называете "силой аристократа", попросту не существует. Нельзя перенести то, чего нет, знаете ли.
— А как вообще происходят подобные переносы? — поинтересовался Бессонов. — Что их инициирует?
— Спонтанные флуктуации, астральные бури, воля богов, — развел руками Кислицкий. — Назовите это, как хотите, точный механизм происходящего нам пока неизвестен. Но это ничего, ничего, мы над этим работаем, и думаю, что в ближайшие пару десятилетий сможем дать ответ.