— То есть, — сказал Бессонов, собираясь подвести итог этой беседе. — Если кто-то из аристократов начал вести себя странно…
— То этому стоит поискать более простые объяснений, — сказал Кислицкий. — Например, безумие. Довольно распространенная болезнь у тех, чьи силы несоизмеримы с силами обычного человека, если задуматься. Ну, и возрастные изменения тоже могут сказаться.
— Позвольте, — сказал Бессонов. — Но в предложенной мной гипотетической ситуации я ни слова не сказал о том, что этот человек стар.
— Я просто иду от очевидного, — парировал Кислицкий.
— А в чем ваша сила, граф?
— Это закрытая информация, и я не имею права ее обсуждать даже в личной беседе.
— Понятно, — сказал Бессонов, поднимая со стула и протягивая собеседнику руку. — Спасибо за потраченное время.
— Пожалуй, я воздержусь, — сказал Кислицкий, демонстративно убирая руки в карманы. — Мне-то известно, в чем ваша сила, граф. И закрытая информация должна остаться закрытой.
— Все тайное рано или поздно становится явным, — сказал Бессонов.
— Вы — сыскарь, вам положено так думать, такая у вас картина мира, — сказал Кислицкий. — Но это ничего, ничего. С возрастом вы научитесь видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Ни черным, ни белым, а пятнистым.
— Пятнистым?
— Белые пятна на карте, черные пятна истории, кровавые пятна на полу… — сказал Кислицкий. — Идите, молодой человек, возвращайтесь к своим расследованиям, но помните о пятнах. Не смею вас больше задерживать.
***
Граф Бессонов был глубоко погружен в свои размышления, поэтому он не сразу понял, что произошло. Вот он вышел из здания, прошел по проспекту, свернул в переулок, в котором припарковал свою машины, и уже сунул руку в карман, чтобы нащупать ключ, как вдруг обнаружил, что машины на месте нет.
Перед ним было пустое парковочное место, белые линии на сером асфальте. И, судя по тому, что оно было до сих пор не занято, машина уехала отсюда не так давно.
Это было так неожиданно, так не вписывалось в привычные ему порядок вещей, что он некоторое время просто стоял и оглядывался по сторонам, гадая, не перепутал ли он парковки, и только потом, когда окончательно убедился, что е перепутал, сунул руку в карман и достал телефон, дабы известить полицию об угоне.
Но позвонить он не успел. Он только еще начал набирать номер, когда рядом с ним остановился бронированный черный лимузин.
Пассажирское стекло толщиной с руку плавно уехало вниз.
— Что-то потеряли, юноша? — весело спросили из салона.
— Всего лишь свою машину, ваша светлость, — сказал Бессонов. — Вот, собираюсь в полицию звонить.
— Не надо никуда звонить, — сказал великий князь Менщиков, открывая дверь. — Это мой водитель ее переставил.
— Как? И главное, зачем?
— Шутка такая, — хохотнул великий князь, обнажая свои белоснежные зубы. — Смешно же, нес па?
— Смешно, — согласился Бессонов, убирая телефон.
— На самом деле, мне просто нужен был повод, чтобы вас подвезти, — сказал Менщиков, сдвигаясь в глубину салона и освобождая графу место. — Садитесь, юноша, прокатимся и поговорим.
Ясно, с некоторым даже облегчением подумал Бессонов, усаживаясь на заднее сиденье лимузина. Значит, это не случайность и не морок, и я видел великого князя в видениях Ломтева не просто так. А из этого следует, что сейчас меня будут запугивать и убеждать, что я сую нос не в свое дело. И я, конечно же, запугаюсь и дам себя убедить.
Хотя бы на время.
Потому что я уже понимаю, в какое болото меня может завести это расследование.
Вот в это вот болото.
Осушить которое я смогу только с помощью императора, но идти к императору мне сейчас попросту не с чем. Косвенные улики, догадки, домыслы и видения. Над всем этим великий князь только посмеется.
Но копаю я в нужном направлении, иначе его бы здесь сейчас не было. Просто в таких делах не нужно лезть на рожон. Нужно затаиться, выждать момент, собрать доказательства, и только потом…
Время визита к Кислицкому было согласовано вчера, и Менщиков заранее знал, что я тут буду, тут ничего сложного. Почему он приехал сам? Наверное, чтобы сразу обрубить все вопросы на корню.
Когда великий князь говорит не лезть, причем сам, в личной беседе и без посыльных, тут уж до любого дойдет, что лезть действительно не надо.
Ну и потом, Менщиков эксцентричен, все об этом знают. Или у него есть и какие-то другие дела в этом районе…
— Куда мы едем, ваша светлость? — спросил граф.
— Просто покатаемся вокруг квартала, а потом я высажу вас около вашей машины, — сказал Менщиков.
— При всем моем уважении, есть и более простые способы со мной пообщаться, ваша светлость, — сказал Бессонов.
— Есть, — сказал Менщиков. — Но я люблю драматический подход. Мне иногда кажется, что в моем лице современный театр потерял гениального характерного актера.
— Вы и правда задумывались о театральной карьере, ваша светлость?
— Конечно же. нет, — сказал Менщиков. — Великому князю не пристало увеселять публику за деньги. Это просто игра ума, знаете ли. Мысли о том, что могло бы быть, если, нес па? Некоторые размышления, которым я предаюсь, просто чтобы убить время.
Бессонов машинально бросил взгляд на часы. Часы стояли, стрелки прекратили свой бег по циферблату. Запатентованный швейцарский механизм дал сбой две минуты назад, примерно в то время, когда лимузин великого князя остановился в том переулке.
— Хронометры часто так ведут себя рядом со мной, — объяснил Менщиков, перехватив его взгляд. — Не беспокойтесь, они придут в норму, когда я уеду. А если не придут, то можете прислать мне счет из мастерской, я с удовольствием оплачу вам ремонт.
— Непременно, ваша светлость, — сказал Бессонов. — Так о чем вы хотите поговорить?
— Сразу к делу, нес па? Мне нравится такой подход, мне нравится ваш молодецкий задор, — сказал Менщиков. — Мне нравятся люди, которые не боятся задавать вопросы. Вчера, например, вы задавали какие-то вопросы князю Карамзину. Не поведаете, о чем вы пытали этого доброго безобидного старика?
— Князь Карамзин — архивариус и выдающийся историк, ваша светлость, — сказал Бессонов. — Мы беседовали с ним о делах давно минувших дней.
— Я тоже, в своем роде, историк, — сказал Менщиков. — И даже жил в те давно минувшие дни, о которых вы разговаривали. В чем же был предмет этой беседы?
— Вам же наверняка это известно, ваша светлость.
— Я хотел бы услышать это от вас, юноша.
— Мы обсуждали падение дома Троезубовых, — сказал Бессонов. — И того, чем было вызвано это падение.
— Оно было вызвано тем, что род Троезубовых строил заговор против императора, нес па?
— Такова официальная версия, ваша светлость.
— А какова же неофициальная?
— Это только байка, которую мне поведал князь Карамзин… Она похожа на детскую сказку…
— Детские сказки могут быть очень поучительны, — сказал Менщиков. — Взять, например, эту историю про Колобка. Каждый должен знать свое место и не разгуливать по лесу, а если ты возомнил себя умнее всех, ты должен помнить, что рано или поздно встретишь кого-то еще умнее, нес па?
— Может быть, — согласился Бессонов.
— Так расскажите мне детскую сказку Карамзина, юноша.
— В те времена бытовало мнение, что род Троезубовых был выбит из-за пророчества.
— В нашем обществе тогда любили всякую мистику, — согласился Менщиков. — Какой только ерунды люди не несли. Пророчество хоть древнее?
— На тот момент оно было современным, — сказал Бессонов. — Предсказание сделала Анга, слепая провидица…
— Помню ее, — перебил Менщиков. — На самом деле, шарлатанка, ей бы в шатре на каком-нибудь базаре сидеть, но мода, сам понимаешь. Пролезла в светские салоны и напророчила нам кучу всего, так чтоб никто обиженным не ушел. И в чем суть предсказания?