Оператор побарабанил пальцами по подоконнику.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– И вы сообщаете мне об этом только сейчас, князь? – холодным тоном спросил император. – И в самом конце доклада?
– Нам нужно было вес проверить, ваше императорское величество, – Белозерский перешел на официальный тон. – Наши наблюдатели докладывают, что сигнатуры целей схожи с теми, что мы могли наблюдать в Императорском госпитале…
– Насколько схожи? – перебил его император.
– До девяноста процентов. Это может означать только одно…
– Прямое потомство, – сказал император. – Мужской пол. Только мальчики наследуют дар рода в полной мере. Значит, мы имеем дело с третьим поколением. Это его внук, нес па?
– Возраст от пятнадцати до двадцати трех лет, – подтвердил Белозерский. – И… э… для инициации выброс был чрезвычайно мощный.
– Если это была она, – сказал император. – Может быть, настоящую инициацию вы прошляпили.
– Это исключено, ваше императорское величество, – сказал Белозерский. – Выполняя ваше высочайшее распоряжение, лучшие специалисты СИБ вели постоянный мониторинг в этом диапазоне.
– Выходит, его прятали в Австралии, – сказал император. – Любопытно, почему его не попытались вывезти до вторжения. Как у нас с агентурной сетью на острове?
– Разумеется, у нас есть там агенты, – сказал Белозерский. – Но в условиях оккупации они не могут действовать так же эффективно, и я считаю их расконсервация нецелесообразной…
Император стукнул кулаком по подоконнику, и Белозерского охватила слабость. Он почувствовал, что только что потерял несколько месяцев жизни. А может быть, и лет.
Он буквально ощущал, как седеют его волосы, а на лице появляются новые морщины.
– Это мой кабинет, – сказал император. – Это мой дворец, и это моя империя, и только я могу решать, что здесь целесообразно, а что нет. Найдите его, даже если вам придется расконсервировать всю сеть. Даже если вам придётся положить там всю сеть. Этот человек – явная и прямая угроза империи, а такая угроза должна быть ликвидирована.
Глава 9
Сознание вернулось резко, словно выключателем щелкнули.
Сквозь густую крону деревьев пробивались редкие лучи солнца, земля еще была прохладной, но было ощущение, что она скоро прогреется. Ник лежал на этой прохладной, но прогревающей земле, и лучик солнца грел его щеку.
Состояние было… ну, обычное для утра состояние. Организм еще до конца не проснулся, но в целом чувствует себя неплохо и готов к новым свершениям.
Разумеется, это так работает только до тех пор, пока ты молод, так Нику рассказывали.
И все же, что‑то явно было не так. Если судить по последним воспоминаниям Ника, он должен был проснуться не здесь и в гораздо более худшем состоянии. Это если уж не говорить о том, что проснуться для него в принципе было большой удачей.
Ник дернулся, сел, схватился за ногу и ничего не почувствовал. В смысле, прикосновение пальцев он почувствовал, но боли не было.
А ведь совсем недавно какой‑то китаец ковырялся в его ноге пальцами, и не факт, что помытыми…
На Нике были штаны цвета хаки. Армейские, судя по всему, принадлежащие Освободительной армии. И ботинки военного образца. И рубашка… Кто же его переодел? Кто вывез его с военной базы и почему бросил в этом лесу?
И, главное, когда же закончится этот бред, начавшийся практически одновременно с вторжением?
Ник расстегнул ремень, спустил штаны и посмотрел на внешнюю поверхность бедра, начиная подозревать, что пал жертвой галлюцинаций или что его воспоминания кто‑то подделал.
Но шрам был на месте. Кривой, неровный, грубый, он выглядел так, словно рану нанесли пару лет назад. Повинуясь старым довоенным – какое нелепое слово, он и не думал, что когда‑нибудь будет использовать его даже в мыслях – он полез в карман за смартфоном, но вместо него нащупал только странной формы металлический предмет, похожий на деформированный наконечник стрелы, на поверхности которого кто‑то нарисовал непонятные Нику символы.
И больше у Ника с собой ничего не было.
Как не было даже примерного понимания, где он находится, как он сюда попал и что ему следует делать дальше.
Ник попытался выстроить в голове непротиворечивую версию событий, но у него не получилось. Если следовать логике, китайцы, заподозрившие его в скрытном ношении какого‑то магического артефакта – что само по себе нелепо – никак не могли просто отпустить его на свободу или выкинуть в лесу, как ненужную вещь. Ну, то есть, выкинуть, может быть, и могли бы, но тогда на кой им понадобилось его одевать? И почему они не сделали контрольный в голову?
И почему рана выглядит так, словно ей несколько лет? Ник что, заснул, как Рип Ван Винкль, пока его организм оправлялся от ран? А где тогда борода и крайняя степень истощения? Или кто‑то подкармливал его через капельницу? А где тогда следы от уколов?
Ник почувствовал, что сходит с ума. Когнитивный диссонанс был слишком силен, и реальность, данная ему в ощущениях, отказывалась согласовываться с элементарным здравым смыслом.
Ник уже начал погружаться в пучину отчаяния, когда вдруг заметил, что в трех метрах от него, на плоском камне сидит человек. При этом Ник готов был поклясться, что еще мгновением раньше на этом камне никого не было. Он не готов был поручиться за то, был ли сам камень, этого его воспоминания не фиксировали, но уж присутствие человека он бы точно заметил.
Мужчине на вид было лет шестьдесят, он носил голубые джинсы, кроссовки с неизвестной Нику эмблемой и простую черную футболку. На носу старикана красовались солнцезащитные очки, на вид очень дорогие.
– Вы кто? – спросил Ник.
– Это долгая и очень сложная история, – сказал человек.
– Ненавижу такие заходы, – сказал Ник. – В последнее время все держат меня за гриб, и вы, похоже, собираетесь сыграть в ту же игру.
– Вовсе нет, – сказал человек.
– И вы скажете мне, как я сюда попал? Или вы не знаете?
– Знаю. Это я тебя сюда притащил.
– Зачем?
– Потому что оставлять тебя там, где ты был, показалось мне не слишком разумным решением, – сказал человек.
– И как вы договорились с китайцами?
– Так, как я это умею, – сказал человек.
– А можно позвать сюда пояснительную команду? – спросил Ник.
– Не надо, я сам тебе все поясню, – сказал человек. – Я их убил.
– Э… – сказал Ник. – Там было несколько автоматчиков и еще другие парни…
– Всех, – сказал человек, и Ник почему‑то ему поверил. Этот человек либо говорил правду, либо был первоклассным актером, но Ник предпочел выбрать первый вариант.
– Вы – Лорд? – спросил Ник. Это бы многое объяснило. Например, почему Ник не заметил этого типа раньше, или как он смог убить столько народу и вытащить Ника с военной базы.
– Я – князь, – сказал человек.
– И что это значит? – Ник не сразу сообразил, что это слово было произнесено не по‑английски. А так‑то он, конечно, знал, что оно означает.
– Так называют Лордов в Российской Империи.
– Значит, вы русский?
– Да.
– Я отчасти тоже русский, – сказал Ник.
– Я знаю.
– Но я не думаю, что вы помогли мне только поэтому, – сказал Ник. – Почему вы мне помогли?
– Это как раз часть той долгой и очень сложной истории, – сказал князь.
– И когда я ее услышу? – спросил Ник.
– Когда я соображу, с чего именно мне стоит начать, – сказал князь.
Так соображай уже быстрее, мысленно взмолился Ник.
После появления в его июни группы Кларка и короткой, но весьма болезненной операции от китайских полевых хирургов Ник считал, что он заслуживает хоть каких‑то объяснений.
Ведь все эти люди взаимодействуют с ним не просто так. Они явно что‑то от него хотят, и если раньше Ник успокаивал себя мыслью, что его принимают за кого‑то другого, теперь это объяснение уже не прокатывало.
Один Кларк еще мог ошибиться, но то, что в это заблуждение впала такая масса народа, не выдерживало уже никакой критики. Чтобы русский князь вступился за обычного австралийского паренька? И вообще, откуда тут взялся русский князь?