— А что, вообще не существует способов что-то с этим коконом сделать? Чтобы он наверняка уже никогда из него не вылез?
— Способы есть, — сказал Влад. — Но не все они, так скажем, осуществимы на поле боя. А до некоторых он в горячке может просто не додуматься.
— И что будет, если он не додумается и останется…э… неудовлетворенным?
— Понятия не имею, — честно сказал Влад.
Школьники, подумал Ломтев. Такое ощущение, что я имею дело со школьниками, причем большая часть из них училась не слишком прилежно.
То ли за последние годы аристократия слишком измельчала, и не без усилий Менщикова, действия которого были направлены на то, чтобы ослабить и подмять под себя основные кланы, то ли ее мощь изначально была несколько преувеличена.
Конечно, они пытались сопротивляться, но выглядели эти попытки довольно беспомощно.
Поскольку на поверхности царил настоящий ад — обломки, целые фрагменты зданий, битые осколки, огонь, и между всем этим — лужи медленно остывающей лавы, Ломтев парил над землей и неспешно приближался к Большому Императорскому дворцу. Он видел Менщикова, видел огонь его силы через дым, стены, расстояния и защитные экраны, видел, что тот спустился на этаж ниже, и что его окружает три десятка человек, большая часть из которых тоже обладают силой.
Но эти ждали его внутри, а он был последовательным, и в первую очередь занялся теми, кто был снаружи.
Стрелковое оружие было против него бесполезно — пули и снаряды попадали в гравитационные ловушки и меняли свои траектории. Впрочем, выстрелов было не слишком много, потому что солдатам оказалось неожиданно сложно прицелиться. С такой же проблемой столкнулись и мелкие аристократы, входившие во внешний круг охраны императора. Ломтев не стал мелочиться и выцеливать их всех по одному, а прихлопнул двумя ударами по площадям.
Похоже, что никого не пропустил. А если кого-то и не заметил, то не страшно. Он здесь не для того, чтобы устроить геноцид и разрушить все до основания. У него был конкретный счет к конкретному человеку, и после его предъявления остальная империя может жить, как хочет.
Ломтев остановился.
Снаружи, если не считать ревущего пламени, все было тихо. Танки не подоспели, авиация тоже куда-то делась. Что ж, похоже, свою главную ставку противник делал на силу, и самые сильные ждали его внутри.
Осталось только выяснить, хватит ли у них этих самых сил. И не переоценил ли он себя, решившись на такую атаку?
Ломтев немного изменил гравитационный вектор, пролетел над руинами половины Большого Императорского двора, проник в оставшуюся стоять вторую половину на уровне третьего этажа, а потом, через проломы в перекрытиях, спустился ниже. До императора оставалось всего-ничего, и Ломтев уже понимал, где пройдет эта встреча.
Что ж, это было вполне в духе Менщикова… Скорее всего, он даже будет сидеть на троне.
Император сидел на троне. Левая рука покоилась на подлокотнике, правая придерживала лежащий на коленях Скипетр. В отличие от всех остальных император выглядел спокойным и безмятежным. Ни тени тревоги на лице.
Генерал-аншеф Кравцов оценил диспозицию.
Их было мало, катастрофически мало. Правда, сейчас он не мог точно сказать, сколько нужно людей, чтобы он посчитал их количество достаточным.
Пятеро князей — двое молодых, трое из старой гвардии — выстроились за троном и удерживали над императором индивидуальный защитный купол. Десять гвардейцев, его лучших бойцов, мелких аристократов, чьи способности усиливала броня, рассредоточились вдоль стен, но никакой надежды генерал-аншеф на них не возлагал.
И двенадцать высших аристократов, в возрасте от тридцати двух до шестидесяти одного года, лучшие воины столицы. Скорее всего, лучшие воины империи.
В любой другой ситуации Кравцов бы посчитал, что этого хватит.
Но не сейчас. Сейчас он уже не был уверен ни в чем.
Он снял шлем — от поступающей извне информации уже не было никакого толку, а эта хрень мешала ему целиться, взял наизготовку свой карабин, направил его в сторону двери — хотя тут тоже не факт, угроза может прийти с любой стороны — и ждал удара, который должен проломить последний защитный экран. Для экономии энергии и повышения прочности его уменьшили в размерах, теперь его едва видимая мерцающая граница проходила чуть ли не посреди тронного зала, метрах в пятидесяти от самого трона.
— Наш друг заставляет себя ждать, нес па? — беззаботно сказал император. — Я уже начинаю переживать, не случилась ли с ним какая неприятная оказия.