— Я знаю, какая у тебя работа, — сказала она. — Когда меня отсюда выпустят?
— Скоро, — сказал он. — Уже очень скоро.
— И ты позвонил, чтобы сообщить только об этом?
— Да, — сказал он.
— И твои люди…
— Они выполняют мой приказ, — сказал Влад. — А я пытаюсь спасти тебя от тебя самой.
Он сам скривился от того, как фальшиво прозвучала эта фраза.
— Я сама решаю, что мне делать.
— Мои люди перехватили тебя в аэропорту с билетом до Новой Зеландии в сумочке, — сказал он. — Ты реально думаешь, что смогла бы чем-то помочь? Что-то там сделать?
— Я должна была попробовать.
— Я должен был тебе помешать, — сказал Влад.
Она не хотела пользоваться силой. Первого раза, того, который спас им жизни, ей хватило. Она не желала становиться такой, как ее отец.
Считала, что у любой проблемы может быть несколько решений, и насилие было бы последним, которое она стала бы искать.
А потом сила ушла от нее. Она медленно таяла во время беременности, а после родов исчезла окончательно, Ирина даже монетку со стола не могла бы скинуть.
Такое часто случается с одаренными аристократками. Они не получают свой дар навсегда, они лишь передают его следующему поколению. Их сила переходит в детей.
Как правило, в мальчиков.
Он знал, о чем она хочет спросить, и удивлялся, что до сих пор не спросила. Видимо, страшась услышать ответ.
Так же, как и он страшился его дать.
Может быть, сегодня? Или все-таки нет?
— Как он? — она наконец-то решилась.
— Благополучно покинул Австралию, — сказал Влад. — Я же все-таки профессионал.
— Значит, ты просто не хотел, чтобы я путалась под ногами?
Он промолчал.
— Ты видел его?
— Да, — сказал Влад.
— И какой он?
— Взрослый, — сказал Влад. — Уже не тот мальчик, каким мы его… оставили. Похож на фотографии, которые я присылал. И на твоего отца.
— Этого я и боялась, — сказала она. — Где он сейчас? Он в безопасности? Рядом с тобой? Можешь его позвать?
— Нет, не могу.
— Где он? — голос задрожал, готовый вот-вот сорваться на крик. — Что ты сделал с моим сыном?
— Я дал ему право выбрать, — сказал Влад.
— Что ты ему рассказал?
— Все, — сказал Влад. — Но многое он узнал и до нашего разговора.
— Откуда… О, нет.
— Увы, — сказал Влад.
— Артефакт не сработал?
— Артефакт исправно работал, пока его не извлекли, — сказал Влад.
— Ты это сделал?
— Нет, — поспешил отвергнуть хотя бы это обвинение Влад. — Это китайцы. Обнаружили инородный предмет и, не долго думая, решили посмотреть, что это такое.
— Отец вернулся?
— Как я понимаю, в тот же самый момент.
— Что он сделал? Меня поэтому не подпускают к новостным каналам, да?
Влад устало потер глаза рукой.
Да, именно поэтому. И как только она доберется до телевизора или интернета, она все узнает.
Сегодня? Не сегодня?
— Его, я полагаю, ты тоже видел? Отца?
— Да, — сказал Влад. — И вот он-то как раз вообще не изменился.
— О, боже…
Если бы Влада попросили охарактеризовать Ломтева всего в нескольких слова, ему хватило бы двух.
Сила и ярость.
Он был полон силы и он кипел яростью. Это было убийственное — а возможно, и самоубийственное — сочетание, и именно его Влад и собирался использовать.
Направить ярость. Дать старому князю повод выплеснуть ее наружу не просто так, а с максимальной пользой для дела.
Влад долго готовился к этой беседе, но ему не понадобились ни фальсифицированные отчеты экспертов, ни поддельные фотографии с места аварии, ни ложный отчет о вскрытии. Ломтева не надо было убеждать в худшем.
Он поверил в худшее сразу.
Наверное, потому что был к этому готов. Потому что это укладывалось в знакомую ему картину мира. Было логично.
А может быть, потому что ему самому хотелось выплеснуть эту накопившуюся ярость.
Первые годы после их бегства Ирину на самом деле искала СИБ, но не слишком усердно. А потом, когда сила ее покинула, она перестала представлять для них угрозу, и они это каким-то образом поняли.
Конечно, она до сих пор была в списках на ликвидацию, как и он сам, но ее приоритет был гораздо ниже. Вторая, может быть, даже третья страница.
Он-то всегда был на первой.
Такой вот странный предмет для гордости.
Она молчала несколько минут. Он уже собирался попросить включить ему картинку, хотя бы в одну сторону, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, или позвать кого-то из своих людей, но тут она заговорила и голос ее был спокоен.
Голос человека, принявшего неизбежное.