Граф был одет в костюм-двойку, но без галстука, а из-под пиджака выглядывала домашняя майка. На ногах не было носков, а цвет ботинок не подходил к цвету брюк. Остатки волос на голове всклокочены и приглажены рукой.
Проводник сидел на стуле и нервно поправлял очки. У стен и у двери стояли четверо боевиков ДВР в полной выкладке и легкой броне. Видимо, появление вооруженных людей на улицах в эти времена уже ни у кого не вызывало удивления, а полиция предпочитала закрывать на них глаза.
На боевиках ведь может быть и не написано, к какому клану они принадлежат.
Лев, все еще тяжело опирающийся на трость, вошел в комнату первым, и тут же опустился на один из двух свободных стульев. Второй, очевидно, предназначался для Ника, но тому не хотелось сидеть.
Ему было не до того. У него появилась надежда.
Слабая, робкая, подобная легкому дуновению ветерка в жаркий летний день, но все же это было лучше, чем ничего.
— Оставьте нас, — приказал Лев боевикам.
— Вы уверены? Он все-таки аристократ.
— Ждите за дверью, — сказал Лев. — Я позову вас, если будет необходимость.
— Но…
— Все будет нормально, — сказал Лев. — Я вооружен.
— Я тоже, — сказал Ник.
Лев бросил на него быстрый взгляд. Наверное, сочетание Ника и оружия вызывало у него вполне понятные опасения. С другой стороны, сочетание Ника и Ломтева должно было вызывать вполне понятные опасения вообще у всех, кто был в курсе.
Как бы там ни было, боевики вышли и они остались втроем.
Подвал, три стула, стол у стены, две тусклые лампы на свисающих с потолка проводах, да несколько периодически начинающих гудеть труб, протянутых у стены — вот и все внутреннее убранство помещения.
— Когда я думал, где встречу свой последний час, такая обстановка приходила мне в голову в последнюю очередь, — сказал Кислицкий. — Полагаю, всем нам очевидно, что я не выйду отсюда живым?
— Это не так однозначно, — сказал Лев. — Если вы нам поможете…
— Оставьте эти сказки для кого-нибудь понаивнее, молодой человек, — сказал Кислицкий.
— Домой вы уже не вернетесь, — заверил его Лев. — Да и в империи вряд ли останетесь. Но если согласитесь на сотрудничество и дальнейшую работу, мы можем обеспечить вашу релокацию на Дальний Восток.
Кислицкий нервно улыбнулся.
— Это хорошо-хорошо, — сказал он. — Вы умеете вести переговоры, вы все делаете правильно. Сначала — шок, потом — дать человеку немного надежды. Я вам, разумеется, не верю, но это не ваша вина.
Лев пожал плечами.
— Республика молода и принимает всю помощь, какую ей готовы оказать.
— И какую же помощь вы хотите получить от меня прямо сейчас?
— Вам должны были вкратце объяснить…
— Да-да, — сказал Кислицкий. — Один человек, два сознания, можно ли что-нибудь сделать по этому поводу. Но я, признаться честно, думал, что ваши люди меня разыгрывают.
— Отчего же?
— Оттого, что описанная ситуация невозможна, — сказал граф. — По крайней мере, в течение продолжительного времени. Два сознания, оказавшиеся в одном теле, непременно начинают конфликтовать, и, в зависимости от разности потенциалов и еще нескольких переменных, этот конфликт решается поглощением более слабого сознания более сильным, и происходит это, обычно, в течение нескольких часов. Как максимум — в течение нескольких дней. Но чтобы две матрицы могли уживаться в одном теле хотя бы более месяца — это нонсенс.
— Нонсенс? — уточнил Лев. — Или вы просто с таким не сталкивались?
— Удивите меня, — сказал Кислицкий.
Лев молча показал на Ника.
— Это он, да? — уточнил граф. — Вот с этим объектом вы мне предлагаете работать?
— Да, — сказал Лев. — Вам нужно какое-то специфическое оборудование? Реактивы или еще что-то вроде того?
— Для начала я просто посмотрю, — сказал Кислицкий. — Для этого мне ничего не надо. А уж потом приступлю к работе. Если будет, с чем работать, конечно. И пусть объект сядет. Это не принципиально, но мне будет проще.
Ник прекратил ходить вдоль стены и присел на свободный стул.
— Смотреть мне в глаза не обязательно, — сказал Кислицкий и зажмурился.
— Прежде, чем вы что-то сделаете, — торопливо сказал Лев. — Если вы каким-то образом повредите этому человеку…
— То что? — спросил граф, открывая глаза. — Вы меня убьете прямо сейчас? Так я вам с самого начала это предлагал.
— Мы знаем, что у вас почти нет семьи, — сказал Лев. — А с теми, кто остался, вы не поддерживаете отношений. Но у вас есть лаборатория, труды всей вашей жизни, пациенты… если что-то пойдет не так, то будьте уверены, от всего этого и пепла не останется.