— Но меня могут искать.
— Тебя ищут, — сказал отец. — Но они ищут Николая Ломтева, или, как вариант, Ника Пулоса, а не Александра Петровского, уроженца славного города Архангельска, в прошлом году окончившего университет. И уж никто из них совершенно не ожидает встретить тебя в Москве.
— А лицо?
— Отрасти небольшую бородку, смени прическу. Есть много способов быстро изменить внешность.
— И ты считаешь, что это лучший вариант?
— Нет, — сказал отец. — Я бы предпочел, чтобы ты выбрал относительную безопасность европейского пути. Но он вряд ли приведет тебя к желаемой свободе от. Однако, как я уже не раз говорил, это должен быть твой осознанный выбор. Возможно, вы научитесь сосуществовать с ним.
— Найдем общий язык?
Отец вздохнул. Ник заметил, что тот избегает смотреть ему в глаза.
Чувство вины за последние двадцать с лишним лет? Горечь от смерти жены? Что-то еще?
— Ты задействовал много людей, чтобы вытащить меня из Австралии, — заметил Ник. — Солдаты, самолеты, даже подлодка.
— Твой дед оставил нам целое состояние, — сказал отец. — Часть которого я потратил на обеспечение твоей безопасности. Ты же мой сын.
— Это не помешало тебе…
— Да, знаю, — сказал отец. — Этот вечный вопрос, который всегда будет стоять между нами. Где я был последние двадцать лет?
— И где же?
— Я приглядывал за тобой. Как мог.
— И ты хочешь сказать, что после всех вложенных средств, после всех усилий, после всех смертей ты вот так запросто готов отправить меня в Европу или Москву, даже не попытавшись укрепить республиканскую безопасность при помощи моего деда? И вы с ним на самом деле позволите мне выбрать и не попытаетесь навязать свой вариант?
— А он сейчас здесь?
— Он всегда здесь, — сказал Ник. — Но визуально я его не наблюдаю.
— Возможно, это и есть ответ на твой вопрос. После всех вложенных средств, после всех усилий и смертей я все равно не буду тебе ничего навязывать. И он тоже не вмешается.
— Но почему?
— Его дочери это бы не понравилось.
Глава 20
По сравнению с Москвой Порт-Джексон, самый крупный город, в котором довелось побывать Нику прежде, был просто деревней. Для того, чтобы это понять, Нику даже из поезда выходить не пришлось.
Утром состав въехал в Московскую область, и вдоль железнодорожного полотна, помимо привычных уже лесов и полей, стали появляться аккуратные дачные поселки. Потом была промзона, серая, унылая и огромная, а уже вслед за ней появились дома. Сначала — не слишком высокие, в пять-девять этажей, а за ними — настоящие небоскребы.
Столица великой империи, что тут еще скажешь. Население города примерно такое же, как население всей Австралии до прихода туда китайцев.
С отцом они расстались… нормально. Так, как, в общем-то, и расстаются малознакомые, практически ничем эмоционально не связанные люди. Пожали друг другу руки, а потом отец неловко потянулся для объятий, и Ник не стал отдаляться. Отец похлопал его по спине, шепнул что-то вроде «прости за все, сын», а потом бодро и не оборачиваясь, зашагал к своему самолету, а водитель отвез Ника на вокзал и передал ему сумку с вещами первой необходимости, фальшивыми документами, две банковские карты и некоторое количество наличных денег.
По совету деда, Ник выкупил два места — целое купе — чтобы никто не мешал ему по дороге. Ник такое решение только приветствовал, ему и самому не хотелось никого видеть. А проверять свою легенду на прочность он не спешил.
— Воссоединение семьи прошло как-то без огонька, не находишь? — заметил Ломтев, возникая на противоположной полке и глядя в окно.
Дед выглядел угнетенным. Вести о смерти дочери затронули его куда сильнее, чем Ника, но оно и понятно.
Эти двое друг друга хотя бы знали…
— Мои родители остались в Австралии, — сказал Ник.
— Так-то да, — согласился Ломтев. — Но чисто биологически…
— Мне жаль, — сказал Ник. — Ну, ты понимаешь… я соболезную.
Конечно же, Ник чувств Ломтева не понимал. Детей у него не было, родители его были живы, по крайней мере, он предпочитал так думать, и он никогда еще не терял близких людей. То есть, сейчас-то он, вроде бы, потерял вообще все, но это другое. Это война, это неопределенность, это у многих так, и не понятно, что делать с этой неизвестностью, но Ломтев-то знал о своей потере совершенно точно, и Нику сложно было представить, что сейчас творится у него в душе.
Если у призраков бывает душа.
— Это я виноват, — сказал Ломтев. — Мне до сих пор кажется, что в тот момент я сделал все, что мог, но, наверное, мне следовало сделать больше. Или как-то иначе. И хотя я пытаюсь убедить себя, что мое вмешательство подарило ей дополнительные двадцать три года жизни, у меня все равно ничего не получается. Эта ответственность… Наверное, это была моя главная миссия в этой жизни, и я ее провалил.