— Ты сам себе противоречишь, — сказала Ольга. — Какой смысл мстить придуманным персонажам? Если вокруг только эн-пи-си, и их действия запрограммированы заранее…
— Бегите отсюда, пока можете, — сказал Ник.
Он бы и сам убежал, если бы мог.
Но ему такой возможности не предоставили.
— Мы еще не все здесь закончили, малец.
— Не говорите потом, что я вас не предупреждал.
То ли в этот раз Ломтев ушел недалеко, то ли не полностью закрылся, но Ник на самом деле ощущал отголоски его эмоций, среди которых доминировала ярость. В причинах ее возникновения Ник разобраться не мог, но этого и не требовалось. Он и так хорошо представлял эти причины.
Беспокойство о его собственной судьбе там тоже присутствовало, но оно было задвинуто на второй план. Это не вызывало большого удивления, если подумать. При жизни дед с внуком ни разу не пересекались.
Два незнакомых человека, состоящие в кровном родстве и познакомившиеся друг с другом только тогда, когда оказались заперты в одном теле.
Ломтев не казался Нику особенно сложным человеком.
Ему не нравилось здешнее мироустройство, но он не собирался его менять. Собственно говоря, ему не нравилось и мироустройство того места, из которого он прибыл, но он и там не пытался его менять.
В том мире он выстроил для себя комфортный уголок, оазис посреди пустыни и ее ветров. В этом мире он стремился перебить тех, кто его из того комфортного уголка вытащил.
Если для этого нужно уничтожить империю, то тем хуже той империи.
Отец Ника совершенно очевидным образом пытался использовать этот само и все вокруг разрушающий порыв в своих целях, и, видимо, преуспел. Или вот-вот преуспеет.
А Нику во всем этом сценарии отводилась роль пешки.
Когда-то, в детстве, когда он только учился играть в шахматы, ему рассказывали, что пешка — это самая важная фигура, ведь она может стать ферзем. Но это тоже оказалось враньем, как и многое другое.
Пешка ферзем не становится. Она доходит до последнего ряда и падает в пропасть, жертвуя собой, чтобы ферзь появился на ее месте. И ферзю совершенно наплевать на эту жертву.
Ведь у него свои цели. Он намерен выиграть войну.
Микроавтобус затормозил так резко, что всех троих впечатало в спинки передних сидений, а наручник больно впился в запястье Ника. Шины юзом проскользили по асфальту еще несколько метров, а потом машина остановилась.
Вслед за тем сразу же прозвучали два выстрела, такие быстрые, что практически слились в один. Ник услышал звук разбившегося стекла и как его осколки застучали по полу кабины, а несколькими мгновениями позже упало что-то куда более массивное.
Застрелили водителя, запоздало подумал он. Зачем, он же остановился…
— СИБ! — донесся снаружи усиленный громкоговорителями голос. — Выходите из машины или будете уничтожены.
Пригнувшись, Ник осторожно выглянул в окно. С правой стороны машины стояли двое полицейских с автоматами и один штурмовик СИБ в тяжелой броне. Наверное, с других сторон дела обстоят не лучше.
Ольга и боевик переглянулись и посмотрели на Ника. Тот покачал головой.
— Сожалею, — сказал он. — Но это все еще я.
— Время вышло! Быстро наружу или мы будем стрелять!
Ник подергал запястьем, на котором звенел браслет. Ольга трясущимися руками — ну зачем же они ее в это втянули? — протянула ему ключ. С третьей попытки Ник смог открыть замок. Боевик Льва, чьего имени Ник при жизни так и не узнал, за это время успел открыть сдвижную дверь и выбросить в проем автомат.
Полицейские повалили его на землю, несколько раз для острастки пнули по ребрам и принялись паковать в наручники. Весёлая перспектива, подумал Ник, потирая запястье. Променять одни браслеты на другие…
— Пойдем, — сказала Ольга.
Но ее предложение опоздало. Полицейские уже решили взять машину штурмом. Сначала в проеме оказались два ствола, потом…
Должно быть, в этот момент Ник моргнул, потому что он так и не понял, что произошло. Стволы исчезли, полицейские рухнули на землю и наступила тишина.
Ольга посмотрела в окно. Потом выглянула в проем двери.
— Они все мертвы. И Олег тоже.
— Я же предупреждал, — сказал Ник.
Он выбрался из машины, оглядел очередную порцию трупов — их было полтора десятка, включая и Олега, и лениво подумал, что даже автомат брать не стоит.