Владимир Неробеев
Сам я родом из СССР. Воспоминания о себе любимом
«Отец родной».
Быть до конца честным не всегда получается. Поэтому, наверное, отвечая на вопрос военкома области, полковника Сухарева, я слукавил. Беда не ахти какая, но хотя бы здесь, на чистом листе бумаги надо быть откровенным. Сухорев спросил:
–У тебя же бессрочная бронь! Что же тебя так тянет под ремень?
Действительно, уже три года меня не брали в армию. Я был, не пойми кем: то ли баянистом, то ли певцом – солистом, балалаечником, гармонистом-частушечником в профессиональном хоре.
(Тогда, ой, как престижно было для каждого областного центра иметь народный хор). Наш хор любил и пестовал не кто иной, как первый секретарь обкома партии. Вот отсюда и бролнь!
Он редко пропускал репетиции: прямо с работы часов в шесть садился в зале в четвёртом ряду и не уходил до конца занятий. Нужды финансирования он тут же записывал в блокнот, да и другие вопросы содержания хора, не оставались без его внимания. Вот и призывы в армию держал под своим контролем. Короче, «родной отец» и этим всё сказано. Кстати, о «родном отце». Такой вот случай произошёл со мной. В выходной мы праздновали (чей – сейчас не упомню) день рождения. Естественно, назюзюкались до поросячьего визга, и вот в таком состоянии я пошёл на площадь, где были телефоны автоматы, звонить своей милашке. Время было позднее, далеко за полночь. Стою в будке, – а меня штормит, как в открытом океане, того гляди грохнусь на землю вместе с будкой. Я нисколечко не замечал своей качки, зато проезжавший на мотоцикле ночной патруль меня засёк. Они дождались, когда я закончу разговор и увезли меня в вытрезвитель. Дежурный разбудил женщину – врача, чтобы меня освидетельствовать. Та вышла, заспанная с распущенными волосами и возмутилась:
–Чего его освидетельствовать, он лыка не вяжет, еле на ногах стоит, – сказала недовольная женщина и вернулась в свою коморку. Дежурный стал составлять протокол задержания. Слегка замёрзший патруль тут же грелся чаем. Дежурный спросил меня:
–Как фамилия? – разрази меня гром, не знаю, по какой причине я назвал фамилию «родного отца». Дежурный офицер сначала позеленел, и у него задрожали губы, затем застучали зубы и он, глядя на ночной патруль, покрутил дрожащим пальцем у виска. («Родного отца» боялись не только менты, но об этом чуть позже).
–Доставить откуда привезли! – рявкнул офицер и, изорвав бланк протокола в клочья, кинул их в сержантов. Не говоря ни слова, ни полслова, на том же мотоцикле меня доставили к той же телефонной будке. Так вот о «родном отце».
Его все боялись, как огня, особенно чиновники. За что? Вот несколько случаев.
Он на работу всегда ходил пешком, и постоянно менял маршруты. Коммунальные службы «стояли на ушах», – вдруг, увидит какой непорядок! Как–то, зашёл в продуктовый магазин. Это сейчас с обёрточной бумагой всё оккей, а тогда она была на вес золота. Продавец не знала в лицо «родного отца», и на его просьбу взвесить килограмм муки, резанула прямиком: «Во что тебе сыпать, в шляпу?» «Родной отец» снял с себя шляпу и протянул продавцу. Та со словами: «Чудак человек» насыпала муки, он же, прикрывая ладошкой муку, чтобы ветер её не раздувал, пришёл к себе в кабинет, положил шляпу на стол и приказал секретарше немедленно вызвать начальника торга. Тот прибежал, запыхавшись, прямо в одежде, только снял фуражку и, держа её в руках, вошёл в кабинет «родного отца». Первый мило с ним поздоровался, закрывая собой шляпу с мукой, что лежала на столе, и произнёс дружелюбно:
–Слушай, говорят твоя жена здорово печёт пирожки с капустой, у меня вот прямо слюни ручьём текут. Попроси, пусть испечёт, – и ловко пересыпал муку из своей шляпы в фуражку начальника торга. Тот пулей умчался наводить порядок в магазинах. А вот другой случай.
Для Первого авторитетов не существовало. Как-то он заехал к проходным крупного завода, одних только рабочих насчитывалось около пяти тысяч. Директор завода был превосходным руководителем: восемнадцать лет к ряду его завод удерживал знамя социалистического соревнования среди себе подобных. Но, как говорится и на солнце есть пятна. Около проходных завода образовалась такая большущая лужа, и не было с ней никакого сладу: рабочие обходили её сторонкой, держась за забор, и чуть не падая в неё. Директор попадал на завод через задние ворота, от которых жил недалеко, а об этой луже ни слухом, ни духом не ведал. Так вот «родной отец» подъехал к проходным и остановился на своей черной «волге» прямо на середине лужи. Вахтёры тут же заметили его, мало того, узнали по номерам машины кто таков, открыли ворота и стали показывать руками, чтобы он проезжал на территорию. «Родной отец» приоткрыл дверку, представился и попросил вахтёров пригласить директора завода. Тот мухой прилетел и краешком лужи стал ходить в ботиночках, интересуясь, сломалась машина что ли. Мигом мастеров пришлю, мол.