С вечера в подсобном хозяйстве выставляли ночной пост. Как-то на рассвете начальник караула, выйдя по нужде из караулки, услышал крик свиньи. Да такой как – будто её резали. Он поторопился в подсобное хозяйство и увидел там такую картину: часовой рядовой Садыков притулил свой автомат в уголке свинарника, спустил штаны до колен и пытался зажать свинью в загоне, что ей не хотелось делать, и она подняла крик. Весть об этом разнеслась мгновенно, как только труба сыграла подъём. Садыков получил десять суток губы, после чего был отправлен на периферию. Почти все солдаты в этот день и на следующий не прикоснулись к пище. Потом жизнь пошла своим чередом и скабрёзный случай забылся. Тут не грех упомянуть и другой случай. В столовой шёл обед. За столами сидели сразу несколько рот. Вдруг один солдат встал с миской в руках и крикнул поварам на кухне через «амбразуру»:
–Чем вы кормите нас, повара! Вот таракан в макаронах.
Гул пошёл по столам, солдаты стали ложками ковыряться в макаронах, выражать неудовольствие. В столовой дежурил зам по тылу. Он подошёл к тому солдату и взял из его рук миску с макаронами, на дне которой увидел действительно таракана. Офицер не растерялся, пальцами схватил таракана и положил себе в рот.
–Братцы! Так ведь это пережаренный лук, – пережёвывая, произнёс офицер и вернул миску солдату. Тот сконфуженный сел на лавку, и инцидент был исчерпан. Сколько было разных случаев! Раз пошла такая пьянка, – режь последний огурец.
Однажды я влип в такую историю, что хоть стой, хоть падай. Дежурным по части был капитан Старцев. У меня выдался какой-то суматошный день, и в тихий час мне не пришлось «придавить клопа». А в двенадцать ночи заступать на пост дежурным по роте. Короче говоря, ночь напролёт надо торчать у тумбочки, что стояла у входа в роту. Буквально через час такого бдения, я чувствовал себя слабым и разбитым, что стоять не было ни каких сил. Я взял на время около крайней койки табуретку, приставил её к тумбочке, и радостный расположился на ней. Этого не положено было делать, но кто ж меня увидит. Дежурный по части? Я Старцева как-то не боялся. Вряд ли он будет серьёзно наказывать меня за такие мелочи. Так думал я, сидя на табуретке, откинув назад голову и опершись ею о стену. Позиция очень удобная, да и мысли, до чего же сладкие мысли посетили мою головушку в тот момент. Убаюканный ими, я тут же заснул. А когда я сплю, – тут хоть землетрясение, потоп или другие катаклизмы мне не помеха. Очнулся я от того, что кто-то усиленно тряс меня за плечи. Открываю глаза: передо мной Старцев.
–Так же всех солдат перережут, – приглушённым голосом говорил дежурный по части, пока я приходил в себя, – называется часовой. А где твой штык-нож! – офицер потряс пустые ножны, висевшие на моём ремне сбоку. Тут меня словно холодной водой окатили. Что может быть позорнее для любого воина, чем потеря оружия на посту. Вообще потеря оружия позор, а на посту тем паче. Я был в не себя. Как могло такое случиться! Вот только что усаживался на табурет, и вдруг в один миг меня разоружили. Пока я приходил в себя от шока, капитан Старцев не громко приказал мне:
–Я прикорну часок, другой, а ты разбуди меня к подъёму! Да смотри не засни, тоже мне защитник Родины, – он снял с себя портупею с кобурой, в которой покоился пистолет Макарова, свернул её и положил под подушку крайней койки, а сам лёг на эту койку.
Уже начало светать, а я никак ума не приложу, куда подевался мой штык-нож. Кто мог его выкрасть. Если пошутили, это одно, а вдруг сейчас бандит какой – ни будь с моим ножом по ночному городу шастает. И потом, скоро поднимутся солдаты, увидят, что нет штыка, они же засмеют меня. Позор то какой.! В казарме стало светло, хоть вышивай, а я убитый горем тихо ходил по рядам коек с надеждой увидеть своё оружие у какого ни будь солдата. Шутников много. Встал среди ночи, чтобы сходить по малой нужде, увидел, сплю, ну и воспользовался этим. Но нет, не тут-то было. Нигде не видать моего штыка. Уже подходил к последней койке, где спал офицер (пора было уже его будить). Смотрю, карман его брюк оттопырился, и мой штык-нож торчит из него наполовину эбонитовой рукоятки. Вот это удача! «Ну, – думаю про Старцева, – бестия какая. Спёр нож у меня». Я тихонько потянул штык за рукоятку, он легко, как по маслу, вылез из кармана. Вставляю штык в ножны и вижу, что офицерская портупея выбилась из-под подушки. Она упала бы на пол, но кобура застряла между металлических прутов ограждения койки, застряла таким образом, что открыть замок кобуры не составляла большого труда. Я положил пистолет себе в карман, растормошил офицера и сам быстрее к тумбочке, чтобы меньше было подозрения. Очевидно, Старцев заспал события прошедшей ночи. Он вскочил, нахлобучил на себя фуражку, на ходу схватил свою портупею и вон наружу. Мне пришлось придержать входную дверь, чтобы не хлопнула, – так быстро выскочил дежурный по части. Прошло какое-то время, дверь чуть приоткрылась, и Старцев пальцем поманил меня в коридор. Когда я вышел, капитан был белее полотна. Он протянул руку, попросил пистолет и тихо сказал: