— Ты хочешь этого так же сильно, как и я. Я чувствую это.
Мик был прав. Она действительно этого хотела, но она также хотела намного больше, чем вот такая вот тайная связь, а он не мог ей этого дать. Софи знала об этом. Прервав поцелуй, она отвернулась:
— Мы не можем.
Не обращая внимания на её слова, он продолжал осыпать лёгкими поцелуями её шею, спускаясь постепенно к ключице.
— Нет, можем. Никто не узнает.
— Мик, послушай, — Софи толкнула его, но движение вышло настолько вялым, что он не обратил на него внимания.
— Я не хочу слушать, — возразил он, скользя тёплыми губами по её коже. — Потому что разговорами ты попытаешься лишить нас обоих этого наслаждения.
От обрушившихся на неё ласк Софи начала дрожать; она чувствовала, как её сопротивление слабеет. Казалось, Мик тоже это понимал. Опустив руки ей на талию, он ухватился за края её ночной рубашки и потянул тонкую батистовую ткань, отчего все жемчужные пуговички от талии и до пола тотчас же расстегнулись. Не успев понять, что произошло, она почувствовала, как он обхватил её за талию, приподнял и посадил на стол.
«Он хочет меня сейчас», – пытаясь не поддаваться ласке мужских рук, обхвативших её грудь, думала Софи. Закрыв глаза, она снова и снова в отчаянии напоминала себе о гордости и принятом решении. «Он не хочет меня на всю оставшуюся жизнь».
Она открыла рот, собираясь в очередной раз велеть ему остановиться, но вместо этого у неё стали вырываться тихие судорожные стоны, которые звучали совсем не как отказ. Казалось, её тело ей уже не принадлежало, непроизвольно и неконтролируемо её голова откинулась назад, шея податливо изогнулась.
Мик тотчас же воспользовался её слабостью, опустив голову и начав ласкать ртом ее грудь. Его язык снова и снова кружил вокруг соска, поглаживал его, увлажнял кожу. Пальцы ласкали второй холмик. Софи начала дрожать. Её руки, не подчиняясь воле хозяйки, взметнулись вверх и обхватили голову Мика, направляя, баюкая, пока он дразнил и играл с её грудью.
Затем, покрывая поцелуями ложбинку, ключицы, шею, он начал медленно подниматься, ни на минуту не прекращая поглаживать её грудь.
— Софи, — водя большими пальцами по соскам, выдохнул он ей на ухо, — расстегни мне брюки.
— Не буду, — тяжело дыша, в последней героической попытке отказаться от того, чего они оба желали, ответила она.
— Тогда я сам сделаю это, — продолжая ласкать напряженный пик одной рукой, другой он расстегнул брюки. Софи услышала шорох падающей одежды, почувствовала, как он опрокидывает её назад, пока она не встретилась спиной с твёрдой поверхностью стола. И затем ощутила на себе тяжесть его тела.
Софи больше не хотела ему сопротивляться. Не могла. Она действительно его желала. Любила. Отдавшись своей страсти, она раздвинула ноги, готовая принять его, жаждущая их полного единения.
Но Мик не овладел ею. Приподнявшись на руках, не совершая никаких других движений, он лежал на ней и ждал. Софи чувствовала, что всё его тело было напряжено.
— Открой глаза и посмотри на меня, — скомандовал он.
Она открыла глаза. Его лицо, казалось, заполнило весь мир.
— Если ты действительно хочешь, чтобы я остановился, — выдохнул Мик прерывающимся голосом, — то скажи это. Сейчас. Посмотри мне в глаза и скажи, чтобы я остановился.
Она не могла этого сделать, и он знал об этом. Она тоже это знала.
Обняв Мика за шею, Софи притянула его к себе и поцеловала долгим жадным поцелуем.
Её капитуляция, казалось, уничтожила последние остатки самообладания в нём. Ухватив Софи за попку и приподняв, Мик подождал, пока она обхватит ногами его бёдра, а затем одним мощным движением вошел в неё на всю длину члена. Она спрятала лицо у него на плече, и он начал вонзаться в неё, снова и снова. Софи наслаждалась ощущением внутри себя его твердости, наслаждалась движением, наслаждалась тем, как её собственные мускулы в быстром пульсирующем ритме сжимались вокруг него, вознося её всё выше и выше, к уже знакомым ей невообразимым ощущениям. Наконец, с его последним неистовым толчком, всё внутри неё взорвалось вспышкой белого пламени, она вскрикнула и содрогнулась от нахлынувших волн почти непереносимого удовольствия. Мик, тяжело дыша, опустилась на неё.
Софи лежала с закрытыми глазами. Она не могла смотреть на него. Не сейчас, не в эту минуту. Стоит ей только взглянуть на него, и она разлетится на куски. Она должна ожесточиться против него. Именно сейчас. Иначе, уходя, он разобьет её сердце на мельчайшие осколки.
Почувствовав, что тело Софи, ещё мгновение назад бывшее мягким и податливым, напряглось, Мик нахмурился. Теперь она лежала с закрытыми глазами и кусала губы, словно ей было больно.
— Софи?
Звук собственного имени, казалось, заставил её вспыхнуть, но это была совсем не та вспышка, о которой мечтает мужчина. Она толкнула его в грудь.
— Дай мне встать, Мик.
Стол, на котором они лежали, был достаточно широк, чтобы Мик мог скатиться с неё и лечь рядом. Только он сделал это, как Софи соскочила со стола и, повернувшись к нему спиной, принялась застегивать пуговички своей ночной рубашки.
Мгновение Мик смотрел на неё. Он был совершенно сбит с толку. Сначала она не хотела его, потом хотела, теперь опять не хочет.
Не отрывая от неё глаз, он слез со стола, подтянул и застегнул брюки. Пять минут назад она пылала в его объятиях, как огонь, сейчас походила на айсберг. Мик знал, что она получила такое же головокружительное удовольствие от их любви, как и он. Тогда откуда взялась эта холодность сейчас?
Это чтение мыслей, способность понимать и узнавать его чувства — всё это было больше, чем простое вторжение в его личное пространство, всё это чертовски раздражало! Её способности давали ей власть и контроль в каждом случае, когда их мнения не совпадали; благодаря им каждый раз у неё было преимущество перед ним, Миком. Ему нравилось, когда женщина была умной и решительной, но во время спора ему, безусловно, хотелось бы, чтобы они находились в равных условиях. В случае же Софи это было невозможно.
Только полностью застегнув ночную рубашку, Софи повернулась и посмотрела на него.
— Я хочу побыть одна.
— Очень жаль, — Мик облокотился на стоящую рядом колонну и сложил руки на груди. — В чём дело? — спросил он. — Ты не та женщина, которую я обнимал пять минут назад. Та была мягкой и нежной. Женщина, на которую я смотрю сейчас, совсем, совсем другая.
— Сожалею, что моё настроение расстраивает тебя, — спокойно ответила Софи и отвернулась, чтобы взять чайник. — Думаю, это ещё одна причина, почему тебе следует пойти спать.
То, что она так безоговорочно отвергла его, вывело Мика из себя.
— Что, чёрт возьми, происходит? — требовательно спросил он. — Только что со мной рядом находилась любящая, страстная женщина, а теперь — сварливая мегера. Это наша любовь сделала тебя такой?
— Любовь? — Софи резко повернулась и с яростью посмотрела на него. — Какое отношение ко всему этому имеет любовь? — её лицо скривилось в гримасе боли и злости. И, словно больше не в силах сохранять своё холодное самообладание, она развернулась и швырнула чайник. Ударившись о плакучее фиговое дерево, он упал и с грохотом отскочил от мозаичного пола. Софи прижала пальцы к губам, словно эта вспышка гнева потрясла её саму. Она снова повернулась к Мику. — Вот! — закричала девушка. — Из-за тебя я сорвалась! Надеюсь, теперь ты удовлетворён!
— Удовлетворён? Нет! — выпрямившись, он оттолкнулся от колонны и направился к ней. Подошёл, обхватил талию Софи ладонями. — Несколько минут назад я был совершенно, абсолютно удовлетворён, — мягко сказал он. — Но…
Софи вырвалась из его рук.
— Не смей говорить о нашей любви! — отходя от него, крикнула девушка. Она едва сдерживала рыдания. — Это самое восхитительное, что я когда-либо испытывала в своей жизни!
С каждой секундой Мик всё меньше понимал, что происходит.
— Восхитительное? По тому, как ты себя ведешь, я бы никогда так не подумал.
— А как ты хочешь, чтобы я себя вела, Мик? Как витающая в облаках влюбленная девушка, у которой страстный роман? У нас нет будущего, и мы оба знаем об этом. Я прекрасно понимала, на что шла, и никогда не пожалею о том, что было между нами. Но я также знаю, как ты относишься к браку и как ты относишься ко мне. Ты сказал, что не из тех, кто женится, сказал, что мои способности — это вторжение в личное человека. Ты говорил чистую правду, ничего не приукрашивал, и я приняла это. Но где мы теперь, Мик? У нас нет будущего. Неужели ты не видишь?