— Милка! — тут же дернула меня за руку высокая румяная девица. — Вот ты где? Бегом наверх! Господа изволят обедать и ночевать! Надо постели перестелить, поможешь матушке.
Ладно. Постели так постели, главное, на кухню меня не толкайте, а то я вам что-нибудь сожгу. Я быстро нашла деревянную лестницу, поднялась на второй этаж и кивнула сама себе: все не так уж и плохо. Заведение довольно приличное. Пол чистый, стены покрашены весёлой голубой краской, причём не столь давно, двери добротные. В первой же комнате обнаружились простенькие обои на стенах, большая кровать, ковёр на полу и занавески на застекленных окнах. Стекла — это замечательно. Это значит, тут не совсем и средневековье, как я сначала подумала. Да и этот постоялый двор — не забегаловка для пьяниц. Вон, студенты, обои, постельное белье, занавески…
— Милка? Наконец-то! — крупная женщина средних лет в высоком чепце с кружевами сунула мне в руки охапку простыней. — Подержи-ка!
Тетка с удивительным для своей комплекции проворством принялась заправлять постель. Сначала она взбивала перину, потом накрывала простыней, потом раскладывала подушки и стёганные одеяла. Я хотела предложить свою помощь, но вовремя прикусила язык. Нужно будет — она скажет. Ни к чему лезть.
— Чего встала, дальше и бегом! Ой, господин студент, пожалуйте, вам комната готова, кровать застелена. Оставляйте свой саквояж смело, у нас тут чисто и скромно, но ваши вещи никто тронуть не посмеет. А вот тут на шкафу охранка стоит.
— Благодарю, — раздался из коридора веселый голос.
Мне пришлось прижаться к косяку, пропуская молодого человека с темными глазами и чёрными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Я мешала ему пройти — с охапкой-то простыней! «Студент» выглядел серьезно, даже немного сердито, но я точно заметила тень улыбки в уголках его губ. Его забавляла эта заминка.
— Ох, Милка, ну что ты за дура! — с сожалением пробормотала тетка, выталкивая меня в коридор. — Простите, господин студент. Она у нас малахольная. Немая с детства. Совсем ни на что не годится.
Я моргнула. Вот спасибо! Неудивительно, что хозяин в конюшне так удивился. А просто чудо случилось — немая вдруг заговорила!
А все же я оглянулась: чем-то студент меня зацепил. Не то серьезностью своей, не то просто давно мужиков молодых так близко не видела. И не сказать, что красавец писаный. Но и не урод. Просто мальчишка еще. Мужчиной станет — ой-ой, держитесь, девки. А пока… ну, обычный. Губы красивые, глаза такие… глубокие. Скулы, высокий лоб, крупный нос с легкой горбинкой. Среднего роста, тонкокостный, не коренастый.
Он тоже на меня смотрел, скорее с любопытством, чем с мужским интересом. А я показала ему язык, с удовольствием наблюдая, как округлились его глаза.
— Иди стели простыни, убогая, — прошипела тетка. — Хоть что-то уже сделай! Чем ещё могу послужить, господин студент?
— Ванну бы с дороги. Или хоть умыться.
— У нас цельная мыльня имеется! Пойдёмте, покажу, где. Одна на все комнаты, но то удобнее, чем ванны по нумерам таскать и ведра с водой. Муж мой по прошлому году кучу денег заплатил, а настоящий водопровод провел в нашей гостинице…
Дальше я уже не слушала. Шагнула в следующий «нумер», скинула простыни на стол возле окна и принялась поправлять кровать. Дело невеликое, справлюсь. Хозяйка нагнала меня уже в конце коридора и неожиданно похвалила:
— Милочка, а ты умница сегодня! Уж подсобила так подсобила! Не ожидала от тебя такой прыти, да ведь все правильно смогла. Ты голодная, поди? Ступай в кухню обедать, дальше-то я сама справлюсь.
В кухню так в кухню.
— Милка!
Да что ж такое, я настроилась на обед, а тут снова!
— Бери вот поднос и неси за столик к студентам. Да не перепутай!
Одна из девушек сунула мне в руки тяжелённый поднос с большим горшком какого-то супа, половником, караваем хлеба и кувшином… кваса, наверное. Не разглядела. Я едва могла держать это все в руках.
— Ты чего, Малика, — удивилась вторая девица. — Куда ей, дурочке? Она студента от кузнеца не отличит, да и не дотащит этакую тяжесть. Маленькая ведь.
— Не дотащит — не моя печаль, — хлестко ответила та, которую назвали Маликой. — Батюшка ей всыплет, не мне. Переживет, не впервой.
Я внимательно поглядела на девицу. Она была выше меня на голову: статная, румяная, с толстой косой, в свежей серой рубашке, расшитой красными петухами, и длинной льняной юбке. Судя по наряду и словам — хозяйская дочка.
— Пошла, убогая! Чего зыришься?