– Но, Анна, он же собирается свататься к вашей сестре! А мне только четырнадцать… – задумчиво протянула я.
– Я сама вышла замуж в четырнадцать, – ответила королева.
Я слегка поежилась, но подумала, что не отказалась бы стать женой молодого человека, взявшего на себя труд приехать и лично попросить моей руки.
Мне хотелось знать, понравилась ли принцу Уэльскому инфанта и какой прием ожидал его в Мадриде. Странно – уж не предчувствие ли это было? – но я не могла выкинуть принца из головы.
А тем временем во Франции разразилась война – та война, которой страшится любой человек, – война одних французов с другими. Когда был жив мой отец, ему удавалось умиротворять и католиков, и гугенотов. Теперь же все было иначе.
Война полыхала вдали от Парижа, и я мало думала о ней. Я полностью отдалась своим песням и танцам. Считая, что королевская армия побеждает, я решила не забивать себе голову всякими сражениями и боями, покуда они не мешают моим удовольствиям.
Однако постепенно атмосфера в Париже изменилась, и через некоторое время даже я не могла не почувствовать этого.
Шарль д’Альбер, герцог де Люинь, умер… но не в бою, хотя находился в лагере у Лонгвилля. Нет, герцога сразила в походе смертельная горячка.
Из самых низов поднялся он к вершинам власти и потому, как и многие другие, желал всем показать свое могущество. И вот этого человека не стало…
Я слышала, что он метался в жару три дня, но свита, зная, что герцог умрет, даже не соизволила поухаживать за ним. Поскольку он уже не мог ни покарать, ни облагодетельствовать придворных и явно стоял на краю могилы, они бросили де Люиня умирать в полном одиночестве.
И мне стало жалко Шарля д’Альбера.
Когда он скончался, тело его положили на похоронные дроги; никто не испытывал к усопшему никакого почтения, и слуги, дожидаясь, пока накормят и напоят их лошадей, играли на крышке его гроба в пикет.
Конечно же, эта смерть изменила все. Людовик был слишком слаб, чтобы править страной в одиночку. Моя мать снова вошла в силу, и вместе с ней в силу вошел Ришелье, так много сделавший для сохранения мира между моей матерью и моим братом.
Королева-мать ликовала. Она думала, что снова возьмет бразды правления в свои руки и будет властвовать с помощью Ришелье.[27]
Однако она не догадывалась, что Ришелье, ставший теперь кардиналом, решит взвалить все бремя государственных забот на собственные плечи и поведет слабого короля по пути, ему предначертанному.
Это был удар для моей матери – и великое счастье для Франции. Но случилось все это, конечно, гораздо позже.
А пока во Францию прибыли посланцы английского короля. И визит их перевернул всю мою жизнь.
ОБРУЧЕНИЕ
Стоял довольно холодный февральский день. Пятнадцать мне должно было исполниться в ноябре, так что я все еще считалась совсем юной девицей. Мами, любопытная от природы – и уж тем более, когда дело касалось меня, – первой поведала мне о нашем госте.
– Приехал милорд Кенсингтон, – сообщила она, – и, как я слышала, во Францию он прибыл с самой что ни на есть особой миссией.
Я ответила, что если ко двору является знатный чужеземец, то уж непременно с некой особой миссией.
– Кажется, он большой друг герцога Бэкингема, а поскольку герцог Бэкингем – первый фаворит короля Англии и, как известно, закадычный друг принца Уэльского, то не говорит ли это вам о чем-нибудь?
– Говорит – о том, что визит этот может быть вызван чем-то большим, чем просто личным интересом, – заметила я.
– Принц Уэльский в том возрасте, когда женятся, – напомнила Мами.
– Полагаю, что да, и именно поэтому он отправился свататься к инфанте. Возможно, лорд Кенсингтон просто заехал к нам ненадолго – как принц Уэльский и герцог Бэкингем по дороге в Испанию, – рассуждала я.
– Ни о какой Испании больше нет и речи. Принцу и герцогу не понравился прием, оказанный им в Мадриде, – заявила Мами.
– Ты хочешь сказать, что принц не женится на инфанте? – уточнила я.
– Вот именно! Говорят, он подыскивает себе другую невесту, – сказала Мами и изучающе поглядела на меня.
Внезапно я почувствовала озноб, будто – по выражению Мами – кто-то наступил на мою могилу.
– И кого же? – Я едва расслышала свой собственный шепот.
Мами улыбнулась и тронула меня за плечо.
– Кого же еще? – ответила она.
Тут все мои мысли смешались. Я сразу поняла, что Мами, возможно, права.
В душе моей бушевали самые противоречивые чувства. Радость… Возбуждение… И извечная тревога. Он не женился на испанской принцессе. А если тем же закончится и сватовство к принцессе французской?
Когда моя мать прислала за мной, я уже не сомневалась, о чем пойдет речь.
Тем не менее, спеша в ее апартаменты, я старалась убедить себя, что она хочет поговорить со мной о театре масок, который устраивает Анна и в котором мне отводится большая роль. Возможно, моя мать желает, чтобы в честь знатного английского гостя мы исполнили что-нибудь особенное.
Но, конечно же, театр масок был здесь совершенно ни при чем.
Я присела перед матерью в реверансе, и она сделала мне знак подойти поближе. Положив руки мне на плечи, она сказала:
– Ты превратилась в очень привлекательную девушку, Генриетта. Я рада. Это понравится твоему мужу.
Я не ответила, и она продолжила:
– У меня для тебя хорошие новости. Ты вполне можешь стать невестой принца Уэльского. Ты понимаешь, что это значит? Что в свое время ты станешь королевой Англии.
Я пыталась прикинуться удивленной, но вместо этого задрожала от волнения.
– Я всегда мечтала о том, чтобы голову каждого из моих детей венчала корона, – говорила мать. – Елизавета свою получила, теперь твоя очередь, дочь моя… хотя, конечно же, корона тебе пока еще не принадлежит. Я хочу, чтобы ты постаралась понравиться лорду Кенсингтону, который подробно расскажет о тебе своему господину. Нужна миниатюра с твоим портретом, которую он захватит с собой в Англию. Уверена, портрет твой будет прелестным. Выпрямись, дитя мое. Жаль, что ты такая невысокая… Надо бы тебе еще подрасти…
Мать критически оглядела меня. Я всегда стеснялась своего роста, поскольку была немного ниже, чем большинство девушек моих лет. Мами обычно говаривала:
– Вы маленькая и прелестная. Изящная и женственная. Что хорошего в дылдах?!
Но я заметила, что у моей матери другое мнение. Она явно боялась, что мой небольшой рост может стать помехой на пути к английскому трону.
Я попыталась выпрямиться, чтобы казаться как можно выше.
– Так лучше, – кивнула королева. – Когда встретишься с лордом Кенсингтоном – не вздумай горбиться. Говори с ним уверенно. Не упоминай, что знаешь о поездке принца в Испанию. Об этом лучше молчать. Впрочем, нам повезло, что визит в Мадрид оказался безуспешным, и принц Уэльский теперь достанется нам.
Затем мать отпустила меня, и я немедленно помчалась к Мами – рассказать обо все, что я сейчас услышала.
– Несомненно, принц попросит вашей руки, – заявила Мами.
– Если я отправлюсь в Англию, ты поедешь со мной, – решила я.
– Конечно же, я поеду с вами. Я буду главной фрейлиной. Вы не можете уехать без меня, – согласно кивнула Мами.
– Я вообще не поеду… если тебя не будет со мной, – сказала я.
– Ну вот! – с деланной беспечностью воскликнула Мами, хорошо знавшая жизнь и гораздо лучше меня представлявшая себе те трудности, с которыми мне придется столкнуться. Впрочем, я поняла это значительно позже… – В Англии будет интересно, – зачастила Мами. – Если мы туда попадем, то… окажемся среди чужого народа. Не сомневаюсь, мы найдем, чем заняться.
Она выяснила, что лорд Кенсингтон остановился у герцога и герцогини де Шеврез.[28] Мне очень нравилась герцогиня; она была поразительно красивая и живая – и имела репутацию «маленькой шалуньи».
– Клянусь, милорд Кенсингтон доволен своим пребыванием у герцога и герцогини, – сказала Мами. – Во всяком случае, у герцогини… Так говорят…
Мами сочла себя обязанной разузнать все, что можно, о лорде Кенсингтоне, а потому я встретилась с ним уже во всеоружии. Его звали Генри Рич, он был сыном Пенелопы Рич, которая, в свою очередь, была дочерью графини Лестер – так что мужем его бабушки был знаменитый Роберт Дадли, граф Лестер, пресловутый фаворит королевы Елизаветы. Лорд Кенсингтон был необычайно красивым мужчиной – высоким, с очень изысканными манерами, и я могла понять, почему перед ним не устояла не слишком строгая в вопросах морали герцогиня.